Не плачь

Ей не понравится, что я сотворила с ее комнатой и ее вещами. Очень не понравится.

– Здесь ничего нет, – говорю я сама себе, вскинув руки вверх. Признаю свое поражение.

С двойным рвением обыскиваю гостиную и кухню. Выдвигаю все ящики, отодвигаю все, что можно отодвинуть, снимаю картины, отгибаю угол ковра. Просовываю руку за диванные подушки; обстукиваю стены, надеясь найти тайник. Заглядываю даже в вентиляционное отверстие – в нем можно что-нибудь спрятать. Но не нахожу ничего, кроме пыли и грязи.

В голову приходит неожиданная мысль, и я оживаю. Одно место я еще не обыскивала. Влезаю на столешницу и осматриваю верх кухонных шкафчиков, заглядываю в узкие щели между ними. Последняя попытка найти хоть какой-то след, любую зацепку. Хоть что-нибудь. Я оставляю грязные следы на столешнице, но мне плевать. На шкафчиках тоже ничего нет.

И вдруг, еще стоя на столешнице, я кое-что замечаю. Во время обыска я совершенно выбилась из сил, вспотела, раскраснелась. Я закатываю рукава свитера до локтей и вдруг замечаю на полу у двери что-то синее. Сумку Эстер! Она лежит там, где я ее бросила.

Спрыгиваю со столешницы и, не обращая внимания на боль в коленях, хватаю сумку. Как же я про нее забыла?! Переворачиваю, трясу, высыпаю содержимое на пол. Саму сумку откладываю в сторону после того, как расстегиваю и застегиваю все карманы, ощупываю подкладку, ища потайное отделение. В одном карманчике нахожу пластинку жвачки.

На полу валяются: швейный набор, повязка на голову, зеркальце, три тампона, мятные леденцы, синий бумажник Эстер – в тон сумке – пачка бумажных носовых платков, книга, ключи. Ключ от входной двери, ключ от двери квартиры, ключ от навесного замка в ее складском боксе.

И сложенное втрое письмо, напечатанное на машинке. Еще одно!

Оно адресовано человеку, которого автор называет «Любовь моя», и подписано: «С любовью,Э. В.».

Алекс

Я прибегаю в библиотеку незадолго до открытия. Топчусь на крыльце за белыми колоннами; жду, когда библиотекарь отопрет дверь. Она не спеша вставляет ключ в замок и смотрит на часы, чтобы убедиться, что уже девять. Библиотека открывается в девять часов и ни секундой раньше. Наконец она впускает меня, и я спешу в зал, вдыхая резкий запах ее лака для волос.

– Ты сегодня первый, – говорит она, как будто и так не ясно то, что я здесь первый. Первый и единственный. «Угу», – бормочу я в ответ и спешу дальше, к компьютерному терминалу. Жаль, что мне не пришло в голову заранее зарезервировать компьютер. Хотя других посетителей сейчас нет, библиотекарь смотрит на меня с подозрением и внимательно читает мою абонементную карточку. Потом она наставительно замечает: «Правила есть правила». А я уже нарушил одно из двадцати семи «Правил пользования библиотечными компьютерными терминалами». Она неодобрительно смотрит на меня и медленно отходит. Кроме нас, утром в библиотеке только другие библиотекари, две пожилые женщины, которые раскладывают по полкам возвращенные книги. Они стоят по другую сторону стеллажей и аккуратно расставляют книги в алфавитном порядке. А потом придут посетители и снова их перемешают. Наверное, от такой безалаберности библиотекари с ума сходят.

У меня не слишком много сведений для того, чтобы начать поиск. Зато теперь я точно знаю, что могила, в которой должна покоиться Женевьева, пуста. Стараюсь извлечь из памяти рассказы очевидцев о пятилетней Женевьеве, о том, какой она была до того, как утонула в ванне. Тогда я еще не родился; меня, можно сказать, даже в проекте не было.

Для меня Женевьева всегда была привидением. Я считал ее не ребенком, а призраком из дома напротив, привидением в белом, которое летает из комнаты в комнату и зовет свою маму. Но для остальных она когда-то была ребенком.

Я вхожу в поисковую систему и вскоре узнаю, что мне можно предпринять. Заплатив тридцать четыре доллара, я получу право запросить свидетельства о рождении и смерти в отделе записи актов гражданского состояния штата Мичиган. Необходимо составить запрос, заплатить еще двенадцать баксов за доставку и ждать. У меня нет времени ждать. Ответы нужны мне сейчас, немедленно. Судя по тому, как там все устроено, мне, возможно, вообще не пришлют копии документов, о которых я попрошу; скорее всего, эти документы – конфиденциальная информация. Впрочем, мне не нужно свидетельство о рождении Женевьевы, зато ее свидетельство о смерти очень даже пригодится, поможет мне понять, почему ее гроб оказался пустым.

Пробую зайти с другой стороны. Пытаюсь найти следы заброшенного дома напротив, разыскать семью, которая в нем жила. К сожалению, дом забросили давно, еще до того, как возникли базы данных недвижимости «Зиллоу» и «Трулиа». Можно найти в Сети сведения о банкротствах, но только тех, которые произошли за последние несколько лет. Так, я нахожу дом на две семьи на западной окраине нашего городка, жалкую хибару на востоке и еще несколько домов между ними. Наверное, банкротство – веяние времени. Грустно; всех этих людей выгнали из домов, потому что они не платили по счетам.