Не по торной дороге

— Славный он парень, — отвечал Владимир Константинович, — таких здесь не много. Поневоле будешь дорожить подобным знакомством.

— Он и прежде бывал у нас, но ты не оставлял его на целый день? — возразила Надежда Александровна.

— Бывал!.. Разве в несколько визитов можно узнать человека?

— А, так ты его теперь узнал?

— Да.

— Где же это вы сошлись так?

— В собрании; я целый почти вечер проболтал с ним и скажу тебе: такого милого, деликатного и благородного малого я еще не встречал!

— Играли на бильярде?

— Играли.

— И конечно, он проиграл? — насмешливо спросила Бирюкова.

— Почему же конечно?

— Да потому что проигрывающие всегда нам милее выигрывающих!

— Бог с тобою, Надя! Ты все стараешься, как бы мне шпильку впустить! Ну что мог он проиграть мне? Десять-пятнадцать рублей! Какая, подумаешь, уйма денег! Для меня, который по десяти тысяч в вечер спускал!

— Когда же это было? Я что-то не помню!

— А когда в гусарах служил… Пришлют, бывало, двадцать-тридцать тысяч — ну и живешь неделю-другую — дым коромыслом!

— Нолик-то откинь — вернее будет!

— Ты думаешь, я лгу? Вот тебе честнейшее слово, что правда!.. Да и для чего мне лгать?

Милейший Владимир Константинович говорил совершеннейшую правду: лгать нужды ему никакой действительно не было, тем более, что супруга его уже давно отвыкла верить ему на слово, но он до такой степени изолгался, что и сам не замечал удалений своих от истины и действовал в этом случае совершенно механически, с невинностью младенца.

На другой и третий день повторилась та же сцена: как стукнуло восемь часов — раздался звонок, явился Огнев, и Бирюков уселся с ним в пикет. Надежда Александровна не вышла; напрасно супруг посылал за нею, сам бегал упрашивать ее — Бирюкова отговорилась мигренью и легла в постель. Утром Владимир Константинович выразил жене свое неудовольствие.

— Помилуй, Владимир, ведь это несносно: каждый день чужой человек.

— Ангельчик ты мой, да ты пойми, какую он мне пользу приносит: играя с ним, я не только не проиграю столько, сколько в клубе, а еще выиграю может быть… Такого благороднейшего игрока, как Огнев, я и не видывал!

— Почему же ты не играешь у него? — пожала плечами Бирюкова.

— Нельзя, дружочек: он говорит, что в его квартире что-то переделывают — принять негде.

— Ну, хоть в кабинете усаживайтесь, а то, право, это и меня и детей стесняет… им и побегать негде.

На этом пока и порешили; новые друзья завладели кабинетом, а зал и гостиную предоставили в распоряжение Надежды Александровны.

Все это происходило в отсутствие Осокина: по делам службы ему пришлось отправиться в уезд на несколько дней. Когда он вернулся, две вещи неприятно поразили его: короткость, с которою держал себя Огнев в доме Бирюковых, и крайне печальное, измученное лицо сестры. Встревоженный не на шутку, он на время позабыл и свою любовь и поручение, данное им Надежде Александровне, а хлопотал только о том, как бы узнать причину такой внезапной перемены в здоровье Бирюковой. Он обратился к ней с расспросами, но ничего не добился: сестра объявила, что здорова, что в семейной жизни ее, кроме посещений Огнева, нового ничего не произошло и вообще как-то старалась замять разговор о своей болезни. Неудовлетворенный, Орест полетел к Каменеву.

— Перемены к худшему я, того, не заметил, — отвечал врач, — душевное расстройство, вероятно.

Все это показалось Осокину очень странным, и он решился наблюдать; появление Огнева в доме сестры крайне интриговало молодого человека.

Между тем Надежда Александровна не забыла о поручении брата: она заезжала к Ильяшенковым, и случай доставил ей возможность переговорить с Софи наедине. Не вдаваясь в подробности и не высказывая того, что она посвящена в тайну брата, молодая женщина выведала кой-что от девушки и тотчас же заметила склонность ее к Оресту; обнаруженное же в разговоре ее с братом, неудовольствие Бирюкова объяснила себе светскою щепетильностью девушки и желанием ее вызвать молодого человека, подобным маневром, на объяснение. В этом смысле она и передала Оресту свои наблюдения.

— Бояться тебе нечего, — закончила она, — ступай к Ильяшенковым и, если ты уже решился, пользуйся первым удобным случаем и откровенничай.

— И ты ручаешься за успех?

— Уверена!

— А насчет Перепелкиной?

— Она-то и будет предлогом: уверяя Софи в непричастии к этому делу, тебе трудно будет скрыть то обстоятельство, вследствие которого вмешалась тетка…. Ты его не скрывай… оно и будет твоей исходной точкой.