Не подарочки для полковника. Воронцовы (СИ)

— Богатые тоже плачут, — бросаю заботливый взгляд на девочку, спящую на заднем сидении.

Прощаюсь, поднимаюсь на лифте на наш этаж.

Безумно хочется уединиться, спрятаться у себя в душе, выплакаться, смыть с себя этот дурной день.

Вовремя вспоминаю, что Миша ждет и будет беспокоиться, а Маша запретила рассказывать брату о происшествии.

Тяжело выдыхаю, открываю дверь своим ключом, вхожу в большой холл. В квартире темно, свет и голоса на кухне.

Чиркаю пальцами по выключателю, свет загорается. Скольжу удивленным взглядом по паре женских сапог.

Какого ляда! Скидываю обувь, как воровка приближаюсь к кухне, стараясь не шуметь.

Хочу вспугнуть голубков, чтобы увидеть их вытянутые физиономии.

Шаг, и вздрагиваю от знакомых ноток забытого женского голоса. Вхожу.

Серафима собственной персоной.

Чувствую себя неловко под прицельным синим взглядом Миши.

— Не слышал как ты вошла…

— Мне уйти? — спрашиваю обиженно.

Ощущаю себя воровкой.

— Малыш, все нормально, у нас деловой разговор, — оправдывается Миша, глядя на меня ошарашенную.

Задыхаюсь от его наглости. Отхожу к стене, гляжу в упор на женщину.

— Даже не предупредили о приезде! — подковыриваю я.

— Жениху спасибо скажи, — Фима бросает холодный взгляд льдистых голубых глаз.

— Почему она здесь? — спрашиваю у Миши.

— Я перевел Симу в Москву! — рубит с плеча.

— Ты?.. Что?.. — обескураженно смотрю на женщину.

Похоже, сегодня день сплошных стрессов и разочарований.

Будто жизнь проверяет на прочность, заставляет проходить экзамен за экзаменом.

— Михаил перевел меня в Москву без моего ведома. Поступил как с куклой — марионеткой. Взял и решил за меня и наших детей, — объясняет ситуацию Серафима, и в глазах цвета неба читается злость.

Она находится в таком же шоке как я.

— Мой мужчина поссорился со мной, ушел перед свадьбой, обвинив во всех смертных грехах. Теперь он убежден, что у меня роман с Воронцовым! — бросает колючий взгляд на нахохлившегося Мишу. — Спасибо подруге, я пристроила детей у нее и рванула в столицу выяснять, что за недоразумение. Оказалось, вот оно! — тычет пальцем в напряженного Михаила. — Сима тяжело вздыхает. — Не подумал ни обо мне, ни о моих пациентах, ни о том, что у детей учебный год не закончился.

Бросаю вопросительный взгляд на любимого. Сидит, сложив руки на столе, на физиономии застыла маска вины.

Растерянно оглядываю кухню. Набираю побольше воздуха в грудь, спрашиваю:

— Когда переезжаете?

— Никогда! — выпаливает быстро.

Я тоже не хочу, чтобы Фима перебиралась в Москву, но вспоминая о мучениях своего мужчины, говорю другое:

— Подумайте о Михаиле. Теперь, когда он знает, что у него есть два сына, нуждающихся в отце, его любви и воспитании, жить в разлуке невыносимо.

Всем троим.

И мне!..

Смотреть, как он бежит с работы, чтобы провести лишнюю минуту с Алешей и Антоном онлайн очень больно.

Я — мать, женщина, понимаю, им нужно живое общение. По выходным они должны ходить на футбол, в будни делать уроки, учить стишки.

Или просто молчать, но вместе.

— Так роди ему сына! — выпаливает Сима, окуная меня в омут злости. — А мою жизнь не ломайте! Сказала же, что дети приедут на лето. Но если будете вмешиваться в естественный ход вещей, настраивать пацанов против меня и моего будущего мужа, тогда запрещу общение. И точка! — женщина бьет кулаком по столу.

— Никто ваших детей не настраивал против, — оправдываюсь неумело.

— Неужели?! — прожигает Мишу горячим взглядом.

— О чем она? — спрашиваю с бешено колотящимся сердцем.

— Я пацанам сказал, что они уже переезжают в Москву и могут жить у нас. Места хватит всем.

— Спятил? — в ужасе заглядываю в любимые глаза.

Сейчас они темно-синие. Значит, Миша зол как черт, просто сдерживается.

— Предлагаешь жить бывшей с вами в одной квартире? Мощно! — ухмыляется Фима.

— Дурдом, — соглашаюсь с ней.

— Я сказала последнее слово, пацаны приедут в июне, как только начнутся каникулы! — Сима поднимается во весь рост, и я рядом с ней выгляжу как Дюймовочка. — Меня ждут мои раненные солдатики. — Фима подходит к Мише, смотрит в упор ему в глаза. — Ты как никто должен понимать, мы давали клятвы служить Родине. Время пришло! Сейчас главное, служить, а личные выгоды оставь Воронцов на потом.

Ее слова жесткие верные, сказанные от всего сердца, бьют наотмашь.

— Я подожду, — стойко произносит Воронцов. — Тебя проводить?

— Нет уж. Останься с невестой. На ней лица нет, бледная как поганка, а ты даже не заметил! Мужчина! — цедит с обидой за меня Шурочкина и размашистым шагом идет на выход.

— Такси вызови, чего стоишь? — командует Мишке, который замер, разглядывая мою побелевшую физиономию.

Тяжело сглатываю.

— Иди…

Рассказывать о том, что стряслось сегодня в парке, Машка строго настрого запретила ему и матери. Молчу как партизан.

Вот и появилась у нас с Майей и Марией одна большая тайна на троих. Теперь мы с сестрами Миши стали закадычными подругами, скрывающими одну неприятную тайну.

Прощаемся с Серафимой, остаемся с любимым наедине.

— Злишься на меня? Малыш, пойми, очень скучаю по детям, — невнятно извиняется Миша. — А с Фимой у меня ничего нет, ты же знаешь, что люблю тебя, — притягивает к себе.