Не подавай виду

В большой квартире вместе с ней жили еще две дочери, зять, которого Илья почти не видел — тот перебивался мелкими заработками, а большей частью пропадал неизвестно где, — двое внуков и мать, та самая неприветливая старушка, явно считавшая себя главой и центром семьи. Она была офицерской вдовой и на этом основании верила, что сама обеспечила семью квартирой и прочими благами. Но в действительности Анна Георгиевна почти все тянула на себе, и помогали только деньги, которые присылал бывший муж для своей дочки. Она же готовила и закупала продукты на всю семью, и ни дочери, ни зять не стремились ей в этом помочь.

Впрочем, с младшей, Леной, Илья пока не пересекался: она сдала сессию досрочно и сразу после этого уехала в Москву к отцу. Старшая же Настя числилась домохозяйкой, «сидящей с детьми», но и здесь Анна Георгиевна постоянно была на подхвате, особенно с пятилетним внуком Сашей. Порой она полушутя говорила Илье, что у нее насыщенная жизнь и некогда скучать, но за улыбкой не удавалось спрятать ранние морщины и красные прожилки в тусклых глазах.

В браке Анна Георгиевна состояла дважды — отец старшей дочери разбился на мотоцикле, когда супруги были еще студентами, а второй муж успешно устроился в столице и обзавелся новой семьей. Ей же, разумеется, давно было не до личной жизни.

Сегодня хозяйка с самого утра выглядела плохо, на бледном лице сильно выделялись темные круги под глазами. Она провела Илью в гостиную, которая служила и ее комнатой, и тихо сказала:

— Вчера Лена вернулась из Москвы, вот сейчас иду ее будить. Я и так с трудом с ней справляюсь, а уж когда она от отца приезжает, то поначалу совсем невменяемая. Понятно, там-то ей веселее...

Анна Георгиевна безнадежно махнула рукой, и пока Илья распаковывал инструменты, пошла в дальнюю комнату, где, по всей видимости, и спала младшая дочь. На некоторое время он увлекся работой и почти не обращал внимания на доносящиеся оттуда спорящие голоса, к которым добавилось хныканье годовалой внучки, а затем и раздраженные возгласы старухи. Потом все более-менее улеглось, и Илья, углубившись в собственные мысли, не сразу заметил стоящую в двух шагах от него девушку.

Повернувшись, он вздрогнул, и она отозвалась коротким игривым смехом. Илье бросились в глаза ее длинные рыжеватые волосы, беспорядочно рассыпавшиеся по плечам, и ярко-розовая футболка, больше подходящая для подростка, чем для статной созревшей девушки.

— Доброе утро, — любезно произнес он, не зная, как лучше к ней обратиться.

Но девушка с каким-то непонятным интересом присмотрелась к нему и наконец сказала:

— А ты что, правда финн?

— Ингерманландец, — бесстрастно пояснил Илья. — То есть, я не из Суоми, я питерский финн, коренной. Понимаешь?

— А, чухонец! — усмехнулась девушка. — Тогда понятно, а то я, когда мне мать про тебя сказала, сначала в осадок выпала...

— Почему? Живого финна никогда не видела?

— Скажешь тоже! Я там сто раз была, только смотреть особо не на что. Просто я подумала: дожили, что финны к нам едут обои клеить и плитку класть! Есть же нормальные страны, что ты тут забыл-то?

— Я тут ничего не забыл и никуда не ехал, — терпеливо возразил Илья. — Если на то пошло, это вы как раз «понаехавшие», а мы давным-давно здесь жили. А там... ну, если дальше Лаппеэнранты не бывать, то, конечно, ничего интересного не увидишь.

— Еще чего! Конечно, я не за сыром и колбасой ездила, а в нормальные туры — еще в десять лет была с папой в деревне Санта-Клауса, мы там на оленях катались, северное сияние видели. А какой он мне там потрясный кукольный дом купил! Представляешь, он огромный, снаружи совсем как пряничный, с такой белой крышей, будто политой сахаром, а внутри — все есть, и занавески, и камин как настоящий, и зеркала, и буфет с посудой! Даже картины на стенах!

— Ну вот, а говоришь, смотреть не на что, — поддел ее Илья. Впрочем, девушка, которая, как он давно догадался, и была младшей дочкой хозяйки, Леной, увлеклась воспоминаниями и пропустила это мимо ушей.

— А на восемнадцать лет мать мне подарила поездку в мистический лес, — мечтательно сказала она. — Там еще такие жуткие скульптуры, слушай! На них посмотришь, и кажется, будто попал на какой-то шабаш с оргиями и последующей расчлененкой. Говорят, что скульптор вставлял им настоящие зубы! Вот не помню название, оно какое-то смешное...

— Патcаспуйсто? — сообразил Илья. — Ну, я тоже там был, забавное место.

— Ага, только мне это слово не выговорить. По-моему, просто дурдом, но все равно круто! А когда я универ закончу, папа меня в Париж свозит, он уже обещал. Не все же по Финке-то кататься...

— Финка — это моя мама, а страна называется Финляндия, или Суоми. Или это тебе тоже не выговорить? Как же ты тогда учишься-то?

— А ты дерзкий, — неожиданно усмехнулась Лена. — Люблю таких.

— Я за тебя рад, — сдержанно сказал Илья, думая, как бы повежливее намекнуть молодой хозяйке, что беседу пора сворачивать. Тут он заметил, что девушка едва не наступила босой ногой в россыпь деревянного и известкового крошева на полу, и произнес, чуть повысив голос: