Не подпускай меня к себе

Я смотрю на Егора и не понимаю, что я чувствую. Мне кажется, что его отец обращается вовсе не ко мне.

– Я не могу тебе запрещать видеться с ним, – продолжает он. – Но я надеюсь, что ты поймёшь меня. Вы ещё дети, у вас всё впереди. Но если Егор сейчас лишится возможности заниматься боксом, это убьёт его. И даже ты не сможешь его спасти.

Я набираю в лёгкие воздух и медленно выдыхаю. Молчание давит, и я не знаю, стоит ли мне отвечать на слова мужчины или же лучше промолчать.

– Я знаю, – тихо говорю я.

Я вспоминаю, как Егора избивали, и пустота внутри меня увеличивается ещё на пару сантиметров. Я с самого начала знала, чем это всё закончится, но просто не хотела этого принимать. В тот момент, когда Малийский снова появился в моей жизни, я поняла, что это конец. Он не оставит меня в покое, пока не доберётся до Егора. Он не из тех, кто просто отступает. Он действует по принципу «не моё, значит, никто другой тоже не получит».

И Шторм не отступится. Он будет защищать меня до последнего. Сергей Петрович прав – я постоянно втягиваю парня в неприятности; я причина того, почему он сейчас лежит в палате без сознания и почему у Матвея тяжёлая травма. Только я во всём этом виновата.

– Не говорите ему ничего, – прошу я, пристально вглядываясь в лицо Шторма.

– Хорошо.

– До свидания, Сергей Петрович, – я закрываю глаза, отступаю и разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Прощай, Соня, – мужчина не смотрит на меня.

Я хромаю по коридору, потому что правый каблук сломан, оставляя позади Егора Штормова в адски-белоснежной палате. Так будет лучше. Пусть он сосредоточится на боксе, а я на учёбе, тогда Малийский больше не станет преследовать Шторма. Егор должен стать хорошим боксёром, когда-нибудь он скажет мне спасибо. А пока он должен забыть про меня…

Fallulah – GiveUs

ALittleLove

Егор.

Когда тебя со всей силы ударяют бейсбольной битой по спине – это, как минимум, неприятно. Я, человек, привыкший к постоянным избиениям на ринге, который всю жизнь только и делает, что получает от противников удары по лицу, рукам и корпусу, искренне негодую, как вообще можно использовать грязные приёмчики и нападать со спины? В принципе, возмущаться мне было некогда.

Всё происходило слишком быстро, чтобы соображать над своими поступками. Прежде чем боль пронзила область лопатки, я увидел Матвея, падающего на землю, и в тайне порадовался, что удар прилетел мне не в затылок. Я уже валялся на земле и не мог подняться, поэтому машинально сгруппировал тело, чтобы избежать серьёзных травм. Сквозь блок я видел друга и думал о том, что нужно помочь ему. Когда тебе прилетает удар монтировкой в голову – это гораздо хуже, чем пара пинков в лицо и сломанный нос.

Я думал лишь о том, чтобы не отключиться, потому что если я потеряю сознание, то не смогу защитить ни Соню, ни Матвея. Мне нужно было выбрать момент, перехватить биту ударить парня по ногам, но чувак с монтировкой портил мне все планы.

Да и вообще, о чём я говорю? Какие планы? Всё происходило так быстро, что я действовал на автомате. Боль разрывала меня, адреналин зашкаливал. Сомневаюсь, что вообще мог трезво оценивать ситуацию. В какой-то момент я просто открылся, получил удар в голову и потерял сознание. Очнулся через пару дней в больнице, врачи сказали, что со мной всё в порядке и что скоро я смогу отправиться домой. Матвей был всё ещё без сознания.

– Ты Соню видел? – спрашиваю я отца, когда тот в очередной раз приходит навестить меня.

– Нет, – он пожимает плечом. – После выпускного не видел.

Я поджимаю губы, листая в телефоне ленту «вконтакте» и пытаясь не думать о многочисленных сообщениях, которые прислали мне друзья, чтобы подбодрить и пожелать скорейшего выздоровления. Я ни на одно из них не ответил.

– Она трубку не берёт, – бормочу я, лениво проводя пальцем по экрану. – На сообщения не отвечает. Куркина говорит, что та уехала к бабке в деревню.

Отец не отвечает, и я поднимаю на него взгляд, чтобы убедиться, слушает ли он меня.

– Ну, – он шмыгает носом. – Наверное, уехала в деревню, – безразлично бросает папа.

Я фыркаю и поправляю съехавшую повязку на руке, которая чертовски мешает. Скорее бы уже выписаться и отправиться домой: больничная еда просто ужасна.

– Она не могла уехать после того, что случилось, и даже не прийти ко мне, – недовольно бурчу я.

Проходит ещё одно сообщение, телефон вибрирует, и я замираю, поспешно возвращаясь к диалогам. Нет. Это не от Розиной. Вздыхаю и ставлю сотовый на блокировку.

– Может быть, родители отправили её в деревню как раз из-за этого, – предполагает папа. – Связь там не ловит, вот она и молчит.

Я прищуриваюсь, подозрительно всматриваясь в отца, затем недовольно морщусь и вздыхаю.

– Может быть, – бурчу я. – Как там Матвей?

Отец качает головой, несколько секунд молчит.

– Ещё не очнулся, – бросает тренер.