Не подпускай меня к себе

– Неделя прошла, – говорю я, потирая лицо ладонями и шумно вздыхая. Пытаюсь избавиться от картинки, как друга ударяют монтировкой по голове. И как я не заметил, что тот урод начал доставать её? – Ко мне копы приходили вчера, – смотрю на отца. – Сдал им этих ублюдков.

Папа кивает, потирая переносицу. Выглядит он уставшим и потрёпанным. В палате тихо, пахнет какими-то лекарствами, во рту у меня привкус пресной каши, которую давали на завтрак. Хочется уже выйти на улицу и погреться в лучах солнца, а не лежать в этой постели целыми днями. У меня ведь ничего серьёзного нет, почему они меня здесь держат?

– Я знаю, – говорит он. – Их ещё не нашли.

Поджимаю губы, поправляя подушку под спиной, чтобы было удобнее сидеть.

– Сомневаюсь, что вообще ищут. Это же полиция. Они там ни черта не делают, – бурчу я.

– Вот только давай без самодеятельности, – упрекает меня отец. – Не надо искать и мстить им, пусть следователи делают свою работу.

Я отмахиваюсь, ничего не отвечая. Заняться мне больше нечем, как искать этих упырей. Я всё равно практически не помню, как они выглядели. Темно было. Если только связаться с бывшими друзьями Розиной, которые её подставили в тот раз, выпытать их, где искать Малийского, а там дальше вместе с ним найду и остальных. Они, наверное, залягут на дно, пока ажиотаж не поутихнет.

– Егор, – отец возвращает меня в реальность. – Пообещай, что не будешь искать их и нарываться на неприятности.

Где-то я уже это слышал.

– Ладно. Когда меня уже выпишут? Хочу на тренировку. У меня соревнования скоро, – недовольно бурчу я.

Папа цокает и вздыхает.

– Послезавтра. Врач сказал, пока никаких нагрузок, так что, когда полностью восстановишься, тогда и поговорим о тренировках, – он поднимается на ноги, намекая, что ему пора на работу. Или ещё куда, не знаю.

– Но, па, – ною я. – Я в порядке. Всего лишь синяки!

– Никаких «па», – он хлопает меня по плечу. – Завтра зайду, не скучай.

Я фыркаю, провожая его недовольным взглядом, а, когда дверь за отцом закрывается, возвращаюсь к телефону. Куда же делать Розина? Если бы предки силком отправили её в деревню, чтобы избежать встречи с Малийским, она бы, как минимум, написала мне и предупредила. Или попросила бы кого-то из подруг.

Но она исчезла, словно её никогда и не существовало. Не нравится мне всё это. Жопой чую, что что-то не так.

***

Утром через день меня выписывают. Я с радостью покидаю палату, в которой провёл почти полторы недели, разбрасываюсь прощальными фразочками, адресованными пациентам или медсёстрам, и заклинаю себя, что никогда в жизни больше не вернусь в это жуткое, холодное, пропитанное болезнью, место. Хватит с меня таких приключений…

Перед уходом я заглядываю к Матвею. Он лежит без сознания, и у него изо рта торчит противная кислородная трубка. Голова перебинтована. К телу прикреплены провода от пикающих приборов. Жуткое зрелище. Я достаю телефон и делаю пару снимков, чтобы потом показать другу и поиздеваться над ним, но затем вдруг понимаю, что это глупая идея. Фото не удаляю.

Матвей не просыпается с того самого вечера, и чем дольше он валяется без сознания, тем сильнее я беспокоюсь за него.

От Сони Розиной нет никаких вестей. «Вконтакт» она не заходит, на звонки не отвечает. Я даже решаю написать её сестре, но та лишь отмахивается, что Соня в деревне. Эта тишина продолжается почти месяц, пока однажды мне не приходит неожиданное сообщение.

«Всё кончено, Егор. Мы расстаёмся. Не пиши мне больше».

Я ничего не понимаю, поэтому предупреждение Розиной меня не останавливает. Я заваливаю её сообщениями – она в ответ отправляет меня в чёрный список. Я звоню ей – она меняет симку. Спрашиваю номер у её сестры, Куркиной, Юли, но те говорят, что Розина запретила им вообще разговаривать со мной. Караулю её у подъезда чуть ли не каждый день, но выловить получается только Машу. Она говорит, что Соня пробудет в деревне до самого сентября. Причины, почему Розина внезапно решила расстаться со мной, она не знает. Хотя, скорее всего, просто не хочет сообщать мне.

Мне ничего не остаётся, как окунуться с головой в тренировки, чтобы не думать о Соне, но мысли всё равно сводят меня с ума. Я решаю пойти в десятый класс, чтобы хоть где-то пересекаться с ней и попытаться выяснить, что же произошло. Ей снова угрожал Малийский? Или её родители узнали обо мне? Может быть, я сделал что-то не так?

Спустя ещё две недели Матвей приходит в себя. Врач говорит, что его состояние стабильное, но друг всё равно жалуется на адские головные боли. В остальном с ним всё нормально, хотя доктор не спешит его выписывать. Больше месяца Матвей проводит в больнице, шутит, что в армию теперь ему дорога точно закрыта.

Александра Малийского так и не нашли.

***

Наши дни.

– Ты издеваешься? – спрашиваю я Розину, поджимая губы, когда девушка заканчивает рассказывать, почему вычеркнула меня из своей жизни.

– В смысле? – не понимает она.