Не погаси огонь...

Банщик, мускулистый, поросший шерстью, с красными глазами, перестал тереть соседа, отошел в угол, загреб из корыта серую, остро пахнущую грязь и начал обмазывать клиента с головы до ног. Завершив процедуру, направился к Антону. Жестом показал, что надо окунуться в бассейн и потом улечься на каменном ложе, лицом вниз. Путко покорно лег. Он ничего не мог понять…

Банщик повел твердыми, будто стальными пальцами, вдавливая и пересчитывая позвонки. И вдруг вскочил ему на спину, уперся руками и ногами, и съехал по телу, вдоль позвоночника, всей своей тяжестью расплющивая Антона. Снова вскочил – и начал съезжать вбок, по ребрам. Потом одной рукой уперся в его плечо, а другой дернул Антона за руку так, что хрустнуло в суставе. Повторил то же с другой рукой. Подложил свою ладонь под его колено – и резко согнул голень, как бы замыслив вырвать коленную чашечку. Путко заподозрил, что его пытают. Однако железным пальцам банщика сопротивляться было бесполезно.

Кончив ломать и выкручивать его конечности, красноглазый начал цепко переминать каждую мышцу, тискать, щипать, бить ребрами ладоней, все так же молча, увесистыми шлепками то по левому, то по правому боку, подавая команды переворачиваться.

И это было еще не все: он заставил Антона подняться, окатил из ведра горячей водой, снова подвел к трубе, а сам тем временем расправил матерчатый мешок, плеснул в него, подул и как фокусник выжал на каменное ложе облако пушистой мыльной пены. Сделал так несколько раз, затем снова схватил свою жертву, уложил на нежнейшую мыльную перину – и принялся истязать с прежним усердием. Наконец, в последний раз окатив кипятком, облепил пахучей грязью и оставил в покое. Вышел, затворил дверь. «Вот это баня! Живым не выползешь!..»

Вымазанный грязью мужчина, лежавший на соседней плите, повернул голову:

– Гамарджоба, дзмао! Здравствуй, брат!

Голос его был сиплый, с трещинкой – как у заядлого курильщика. Голос, который Антон различил бы из тысячи.

– Камо! – вскочил он.

– Вот и снова встретились, – тоже опустил ноги с лежанки Тер-Петросян.

– Дружище! – Антон обнял его. Отстранил, разглядывая.

Но признать в Камо того парня, с которым Путко виделся в последний раз четыре года назад в Берлине, на Эльзассерштрассе, было невозможно: даже в полумраке лицо его было иссиня-бледным, отечным, с набрякшими веками.

– Откуда ты тут взялся?

– Где говоришь «здравствуй», умей сказать и «до свидания». Бежал, конечно.

– Когда?

– Три дня назад.

Антон изумился: три дня – а уже как ни в чем не бывало моется в бане в центре Тифлиса, напротив тюрьмы!

– Ну, рассказывай, рассказывай! – Он оглянулся на дверь.

– Не торопись, зачем торопишься? Время у нас есть, лучшего места для беседы во всей Грузии не найти.

И тут только Антон понял, как старательно была подготовлена их встреча. Вот это конспираторы! Если бы Камо не признал столичного гостя, приезжий бы и не догадался, кто лежит на соседней плите. А если в обличье «товарища от Леонида Борисовича» пожаловал шпик, несдобровать ему под каменными сводами: Путко представил могучую фигуру Гогишвили, зловещую улыбку Датико и молчаливого банщика с железными руками. Сунут головой в бездонный колодец с серой – поминай как звали!

– Свободен! – радостно улыбался Антон, продолжая разглядывать друга. – Жалею только, что не я помог тебе. Год назад выехал сюда из Парижа, да вот только сейчас добрался.

– А что с тобой было? Что делается на белом свете? Я все эти годы в каменном гробу пролежал.

– Нет уж, первое слово тебе! – продолжая улыбаться, сказал Антон.

– О чем рассказывать? – пробурчал Камо. – Обычное дело. – Но все же согласился. – Поделюсь опытом, может, пригодится: перепилил решетку и спустился по веревке. – Не удержался, рассмеялся. – Представляешь, дзмао, среди бела дня, на виду у всего Тифлиса! Ну, друзья встретили. Хотели сразу переправить в Гори. Но я решил, что самое надежное место – в доме полицмейстера.

– Где-где? – в изумлении переспросил Путко.

– Какому шпику в голову придет, а? Нет, в гости к полицмейстеру я, конечно, не пошел – пробрался в подвал его дома. Посидел там немножко, пока шум поутих и шпики разбежались в разные стороны. А теперь можно и баньку принять на Шайтан-базаре…

В этом рассказе был весь Камо – друг и названый брат Антона.