Не поймали!

— Первый раз я захотел э-э-э вознамерился вступить в Партию, когда тянул срочную. В моей части некоторые вступали в партию; кто-то для того, чтобы фундамент Карьеры заложить, а кто-то и для того, чтобы сделать себе отпуск — съездить поступать в военное училище, на лейтенанта учиться, и благополучно туда не поступить. И ничего, в партию их рекомендовали и принимали. Даже всяких инородцев из глухих кишлаков. А мне — кукиш, как только я вякнул на эту тему, так все в моей части со смеху покатились: "Новый анекдот — этот жалкий, ничтожный, никудышный разгильдяй, оказывается, ещё и коммунист?!…" И дали понять, что никаких таких рекомендациев мне не будет, а особенно от комсомольского коллектива. Так что сыграл я на дембель хоть и с медалью "100 лет Вовочке Ильичу", но беспартийным…

— Знакомая ситуация! Когда я там тянул срочную, как-то случайно подслушал, что про меня говорили мои начальнички. А говорили они так: "Чтобы этого чуда приставить хотя бы к самой обыкновенной лопате, нужно сначала выдать три толстых тома инструкций, заставить законспектировать и сдать зачёты по конспектам. А иначе — даже с лопатой не справится!… И ладно бы прикидывался, простить нельзя так хоть понять можно, а то ж и вправду бестолочь редкостная!…" Как будто я виноват, что таким родился…

— Всё это так — продолжил коммунист — и, как следствие, никакой такой карьеры там мне не светило, поскольку ни блата у меня не было, ни даже партийности… А без них только двужильные могли там карьеру делать, а я далеко не двужильный!…

— И эта ситуация знакома! У кого не было ни блата, ни партийности, тем приходилось поступать в вузы на общих условиях, и учиться в них так же, и даже хилую-слабую тройку зарабатывать по-настоящему, никто бы им её за здорово живёшь не поставил. А у кого был хоть плохонький, но блат, или партийность — вот тем и зачёты шли автоматом, и экзамены пулемётом, и практика гранатой… И даже на сельхозработы им ездить не приходилось, на кафедре их оставляли… Потому — без блата или партийности там только двужильный и мог вытянуть весь тамошний ужас! Или особо талантливый и притом особо везучий…

А коммунист продолжил:

— Второй раз я вознамерился э-э-э на этот раз захотел вступить в Партию двадцать лет спустя, весной девяностого. Были у меня тогда такие задумки, что дело идёт к гражданской войне, и ловить мне на ней нечего, потому как кто бы не победил, а таким, как я, лучше не станет; но вот возможность лично, непосредственно и притом очень жестоко истреблять элитарную сволочь мне как раз может выпасть, и нужно вовремя подсуетиться, то бишь примазаться…

По месту работы я подавать заявление не мог — тогда бы получилось как в первый раз, оборжали бы меня, и всё на этом. Поэтому я пошёл прямиком в райком, там и сказал чистосердечно: "В это непростое время я, как порядочный советский человек, готов вступить в ум, честь и совесть эпохи. Но вот проблема — по месту работы заявление подать не могу, поскольку за много лет прослыл там самим собой…"

А у райкомовского чиновника лежит стопка заявлений от гнилой образованщины, той самой, коей партийность только для карьеры и нужна. И хода им дать он не может, потому как была там норма такая — на каждого принятого в партию тилихента извольте принимать не менее одного рабочего. А на хрена работягам идти в партию, если им от этого никакой карьеры не светит?!… Из-за образовательного ценза, который даже партийностью не прошибёшь!… Всё, что рабочий человек мог найти в партии — это дополнительную погонялку и взносоплатилку… Некоторые, впрочем, вступали для того, чтобы поднять свой социальный статус хотя бы в своих собственных глазах; а некоторые — потому что им образованцы приплачивали, деньгами между прочим. Такое бывало — заплатит тилихент работяге, и потом приносит два заявления, своё и его; тилихенту от этого карьера, а работяге быть голосовальщиком…

Так вот, райкомовец как меня увидел и выслушал — аж подпрыгнул, от радости. Как же, подсобный работник, классический Марксов пролетарий, сам пришёл!… И тут же мне в зубы рекомендацию от райкома, и звонок мне на работу: "Такого-то принять!". Там сразу же завозражали: "Человек он, конечно, хороший, никогда не ворует, не прогуливает, не опаздывает, не пьянствует на рабочем месте. Но в то же время человек он — никудышный, и работник он никакой, только что сходи-принеси-подай и может, да и от этого при возможности отлынивает!". А райкомовец им: "Так это же прекрасно! Сможете воспитывать по партийной линии!"…

Вот и приняли кандидатом. А через год вышел я и в члены. А потом — ГКЧП и всё такое, и не стало ни партии, ни моего членства, ни, самое главное, моей Надежды выпустить кишки элитариям… Как таковым… Остались мне только рассуждения: "А теперь — или на Кубу, или в Северную Корею… Но кто там меня будет содержать?!…"…

— Ну, к нам ты попал, для тебя это хорошая компенсация… А насчёт твоей Надежды — так и без нас она исполнилась… после нас…

— И тамошнее отношение к тебе — типичное, ко всем нам там относились если не точно так, то подобно тому…