Не поле перейти

Как он там свою правду доказывал, не знаю. Область срок мне утвердила, только добавила: "Условно". И объяснение дали: на основании личной просьбы и гарантии директора. Когда решение пришло, вызывает он меня и говорит: "Понимаете, какие вы права получили?" - "Понимаю, - говорю, - полную свободу". - "Да нет, - говорит, - ничего вы не поняли. Вы теперь на меня права получили, что хотите со мной сделать можете. Все равно, что партийный билет взаклад за вас положил".

Ничего я не мог ответить Ивану Андреевичу. Повернулся и пошел, чтобы не видел он моего состояния.

Оно у меня было, как у бабы, слезы выдавливало...

Через несколько дней и привел он ко мне Женьку.

Представляете, как взялся я за парня.

Впоследствии Шарпов рассказывал мне, как Дробов учил Женьку. Сделать из него человека стало делом жизни Алексея. Он словно не Женьку учил, а себя переделывал.

Не было меры счастья и для Евгения Алейкина:

лучший специалист, депутат, глава семьи, отец двух детей. Путь от сапожной палатки до этих вершин был пройден за три года.

Что стало бы с ними, не будь Шарпова? Трудно сказать. Три года заключения у одного, нелюбимая профессия и водка у другого - кто знает, куда привели бы эти дорожки.

1966 год

ПОЕДИНОК

Дневной концерт в Доме актера окончился. Хорошенькая, кокетливая Аллочка со своим другом Сашкой выходили почти последними. В вестибюле она взяла его под руку, но он отстранился:

- Не надо, Аллочка.

Алла обиделась. В последнее время с ним творится что-то странное. Веселый, энергичный, чуть-чуть нагловатый, он никого и ничего не боялся, ходил, широко расправив плечи, не уступая дороги встречным, точно демонстрируя свою отличную спортивную выправку.

Сейчас весь он был напряжен, его фигура как-то уменьшилась, глаза бегали по сторонам. Руки чуть согнуты в локтях, будто приготовился отразить удар.

На широкой ступени у выхода Сашка на мгновение задержался. Направо и налево метнулись глаза. Надел черные защитные очки и, взглянув под ноги, чтобы не оступиться, шагнул.

Зря он смотрел себе под ноги, потому что как раз в это время и прозевал тот миг, когда из толпы бросился на него человек. Все-таки Сашка успел схватиться за револьвер в кармане. Но тут он почувствовал на шее чужой твердый бицепс, который давил ему на горло и заламывал назад голову. Рука, державшая револьвер, тоже была стиснута, хотя и не очень сильно, но, должно быть, ему придавили какую-то жилку, потому что пальцы сами по себе разжались, выпустив рукоятку.

А главное - нападавший успел обвить его ногу своей ногой и, оттянув ее назад и в сторону, присел на ней, и такую боль терпеть было нельзя.

Все эти ощущения - и на шее, и в руке, и на ноге - он почувствовал одновременно, и можно было подумать, будто бросился на него не один человек, а целый десяток.

Сашка был сильным, мог терпеть боль, а в борьбе и драках имел большой опыт. Он знал, что сейчас одно спасение: мгновенно падать, увлекая за собой противника, Тогда, возможно, удастся выхватить револьвер.

В крайнем случае можно стрелять и сквозь карман. Уж если он выстрелит, не промажет. Пусть с первого раза и не удастся убить, но ранит наверняка, и, конечно, разбежится толпа, кричащая вокруг.

Но Сашка не успел упасть, потому что в руки вцепились еще двое. Его поволокли обратно в вестибюль, отобрали револьвер, скрутили ремнем.

Все это было обидно до слез. Он знал, что кольцо вокруг него сжимается, знал, что его могут выследить, готовился к этому и дешево отдавать жизнь не собирался. Он готов был к самому худшему, но чтобы вот так, без единого выстрела, как цыпленка...

Он обвел взглядом могучую фигуру своего противника и, не скрывая сожаления, сказал:

- На секунду ты меня опередил, а то лежать бы тебе сейчас на мостовой.

- А мне секунды достаточно. Даже много, - добродушно улыбнулся тот, и на его щеках появились ямочки.

В помещение вошел старшина милиции и сказал:

- Машина пришла, товарищ Чельцов.

В машине разговор продолжался. Ехали два специалиста. Каждый в своей области: матерый и жестокий бандит Сашка и агент уголовного розыска, старший лейтенант милиции Владимир Ильич Чельцов. И оба прощупывали друг друга. Первым опять заговорил Сашка. Он сказал:

- Почему ты к Дому актера пришел? Я ведь не мог там быть.

- Вот-вот, - обрадовался Чельцов, - и я так подумал: надо искать тебя там, где ты не можешь быть. Это же твой метод. Ты все время делал такое, чего нормальным людям в голову не придет. Вот мы охраняем, скажем, банки, сберкассы, ну, одним словом, ясно что"

А кто ж догадается у донорского пункта охрану ста-"

вить? Там ведь деньги для тех, кто отдает людям свою кровь.

Чельцов говорил очень искренне, точно объясняя, втолковывая, чтобы человек хорошо понял его мысль.

- Значит, ты и про донорский знаешь?

- А как же? - удивился Чельцов.

- Значит, взяли уже кого-нибудь?

- Нет, - признался старший лейтенант, - скоро возьмем. Если окажешь содействие, может, и не расстреляют тебя, кто его знает.

- А что, могут расстрелять?

- А как же ты думал? В бирюльки будут играть?