Не повезло (СИ)

— Стойте! Не причиняйте ему вреда! Он спас мне жизнь!

Самка на троне заерзала, и тоже голос подала:

— Сын мой! Ты уверен, что это именно тот самый орк? Это же совершенное животное, обезумевшее от гнева. Дикое и невменяемое. Он точно разумен? Судя по его виду…

Но Ннар ее быстро перебил:

— Мама! Это — именно тот самый Орлум Серошкур, который спас мне жизнь в плену у орков. И никто не смеет причинять ему вред! Я не за этим его искал.

Самка снова уставилась на меня. Судя по тому, как ее перекосило, я ей не сильно понравился.

— Отчего же он сейчас пытается на нас наброситься? — спросила она.

Я извернулся и смачно харкнул в ее сторону. Она аж подпрыгнула.

— Ну, он, видимо, расстроен, — огорченно сказал Ннар. — Возможно, ему не объяснили, зачем он здесь, и он растерялся от неожиданности… Мне нужно с ним поговорить, и уверен, что…

— Сын мой, для начала ему нужно успокоиться, в таком состоянии давать ему свободу неразумно, мало ли, что он сотворит, — теперь перебила уже она. — Отведите его в темницу, позаботьтесь о нем, а когда он успокоится, тогда и поговорите.

— Но мама! — завопил Ннар. — Его нельзя в темницу! Он же ранен!

— Судя по его силе и ярости, с ним все прекрасно, — холодно ответила самка, продолжая буравить меня светлыми льдистыми глазами.

Действительно, я все это время продолжал барахтаться под эльфами — из чистого упрямства. Ногу дергало, в глазах потемнело, в ушах шумело, но я все пытался растолкать этих светлых мудаков. Так мне хотелось добраться до Ннара, и перегрызть ему глотку.

Ннар тоже смотрел на меня — по глазам было видно, что он в полном шоке и отчаянии.

— А что он, кстати, рычит? — спросила в воздух самка. — Ннар, ты понимаешь эти слова?

— Ну-у, — Ннар покраснел. — Он… Э-э… Он не ожидал меня здесь увидеть.

Я уже почти перестал сопротивляться, только мог злобно жечь его взглядом.

— Все равно, рисковать не стоит, — решила самка. — Проводите его.

Эльфы подхватили мою безвольную тушу и поволокли вон из зала. Протащили вниз по длинной каменной лестнице, кругами уходящей вниз, а дальше, под скалой, оказались камеры, забранные крепкой решеткой. Все пустые. Плоховато у них с пленниками. Может, они всех казнят сразу, не откладывая дела?

Эльфы доволокли меня до первой же, открыли решетку и впихнули меня внутрь. Надо признать, застенок у эльфов был ничего так. Во-первых, темно и приятно. Во-вторых, сухо — песочек, соломка свежая постелена. Никаких крыс, жуков и мокриц. Мне аж стыдно стало на секунду, когда я вспомнил про наш застенок, где в свое время Ннар сидел.

Но потом я потратил последние силы на то, чтобы выпутаться из сетки и доползти до соломы. Без сил упал на нее, пытаясь отдышаться. Меня тошнило, а перед глазами все плыло. Эльфы оставили факел на стене и ушли, оглядываясь.

Я остался один в уютном полумраке. Закрыл глаза и… заплакал. Как малыш. От усталости, боли, отчаяния и еще какого-то неизвестного чувства.

Такое вот чувство, когда ты кого-то любил всем сердцем, а этот кто-то тебя так подло предал. Попользовался тобой и еще обсмеял потом перед всеми. Я же действительно полюбил эту белобрысую шлюху, а он врал мне все время, чтобы сбежать обратно к своим. Я повелся на его сладкие губы и нежные взгляды, а он просто пользовался мной, как вещью.

Носом я зарылся в солому, глаза закрыл. Так плохо мне еще никогда не было. Лежал в тишине и пытался справиться с болью в груди. Вот до чего меня любовь довела — был гордый могучий орк, а превратился в старую половую тряпку, никому не нужную и выброшенную на помойку.

Только я начал жалеть себя как следует, как послышались быстрые легкие шаги. Кто-то подошел к моей камере и встал у решетки. Стоял и молчал, наверное, меня рассматривал. Я-то уже знал кто это, но старался убедить себя, что ошибаюсь. Но тут меня позвали:

— Орлум!

От одного звука этого подлого голоса меня снова обожгло злостью, аж кишки все скрутило. Я кое-как сначала сел, а потом встал, держась за стенку.

Из-за решетки на меня смотрел Ннар. Я медленно оскалил клыки, и тихое гортанное рычание прокатилось по камере, отражаясь от каменных стен.

— Орлум, почему ты так злишься на меня? — спросил Ннар на всенаречии.

— Почему я злюсь? — прохрипел я по-орочьи, делая шаг к решетке. — Дай-ка подумать. Может потому, что меня тащили сюда на ебучем коне вверх тормашками? А, или нет. Может, потому, что я превратился в изуродованного калеку, когда спасал одного эльфа? Ради которого предал свой народ, а он, оказывается, аж принц. Или нет, постой-ка. Наверное, все же я злой потому, что не люблю, когда меня наебывают. А меня только что жестко наебали. И кто же? Не поверишь — тот самый ебаный эльфийский принц, которого я спас!

Я приблизился еще на шаг к решетке.

— Я тебя не обманывал! — нахмурился Ннар. — Эльфы никогда не лгут.

Видно было, что он тоже начинал злиться.

— Да неужели? — прорычал я, подходя к решетке вплотную и нависая над ним. — Что-то я не помню, чтобы кто-то мне сказал: Орлум, вся эта поебень с Крепостью потому, что я — эльфийский принц. Кто-то тихо умолчал об этом интересном факте.