Не повторяется такое никогда!

Хорошо Андрюха перехватил управление, а то я даже не знаю? О, а Андрюха молодец! Я то и не сообразил, надо же первому, застрявшему во вторых показать, что я к Валентине Васильевне равнодушен. У меня же неземная любовь к внучке самого Брежнева! Ай красавчик!

— Ну! И чем ты тут занимаешься композитор? — усмехнулся второй внимательно наблюдая за моей реакцией — Злость копишь?

— Да какую злость товарищ Патрушев? — отмахнулся я — Дамы добрый день! — поздоровался я с женщинами — Рад видеть вас в своём доме! Проходите!

Все разделись и я предложил попить чаю на кухне. Все согласились и я повёл их за собой, схватил чайник и стал набирать воды из под крана.

— Рассказывай Андрей что случилось? — сказал второй усаживаясь за стол.

— Да замучили они меня своими придирками, словно я злобный вражеский шпион и только и мечтаю о том, чтобы оболгать Советский строй и страну. В совершенно невинных словах умудряются тройное дно найти, уникумы на службе народа. Так и хочется их поставить к стенке и тра-та-та-та-та! — изобразил я как расстреливаю.

— А-ха-ха! — рассмеялись они — Вижу действительно довели тебя до ручки! — закивал головой второй.

— Да не то слово! — отвернулся я — Пиявки и кровососы просто!

— Хорошо Андрей, поможем мы твоему горю! — улыбнулся второй.

— Завтра в 10–00 в репетиционной, пройдёт заседание спецкомиссии рассматривающей ваше творчество! — заговорила Татьяна Юрьевна — Очень спорная ситуация с вашим спектаклем, одни наши товарищи от него в восторге и полностью вас поддерживают и одобряют, а другие категорически против. Столько жалоб и заявлений, что мы в растерянности. Ничего не понимаем? Решили собрать комиссию и разобраться на месте.

— Так это же здорово! — обрадовался я — А то я написал песню про комсомол, а они в ней антисоветчину нашли и призыв к свержению власти. Фантазёры блин! — чуть не сматерился я.

— Хорошая песня? — заинтересовался товарищ Патрушев.

— Я уже и не знаю? — нахмурился я.

— У тебя дома гитара есть? — спросил он.

Я просто кивнул головой.

— Вот и спой нам! — сказал он.

— Хорошо! — ответил я и пошёл за гитарой.

Принёс, сел на табуретку и стал объяснять.

— Мне нужно было в концовке спектакля жизнеутверждающую молодёжную песню! Показать что мы, новое поколение комсомольцев, тоже готовы идти в бой, готовы трудиться на благо Родины точно также, как и наши отцы и деды. Готовы бороться за наше светлое будущее и написалась вот такая песня, называется «И вновь продолжается бой!».

— Неба утреннего стяг,
В жизни важен каждый шаг!
Слышишь веют над страной,
Ветры яростных атак!
И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди,
И Ленин такой молодой,
И юный октябрь впереди![134]

— А вот этот припев я пою с детским хором! — закончил я.

— Отличная песня Андрей! — ответил второй — И спел ты искренне, с порывом и чувством!

— Да не очень отличная! — криво улыбнулся я.

— Почему? — удивились они все.

— По мнению наших цензоров, словами «и юный октябрь впереди!», я призываю к свержению советской власти и социалистического строя, словами «мир и беден и богат», я пытаюсь показать Западу, что у нас не всё в порядке в стране! — угрюмо ответил я — Словами «с неба милостей не жди», я доказываю, что у нас плохо с пропагандой, так как ещё есть верующие в бога и другие несознательные товарищи. Песня признана всеми цензорами асоциальной и политически вредной и запрещена к исполнению. И такая фигня творится почти с каждой песней!

— Мда! — крякнул он — А что там за песня о Победе? Одни плюются, а другие в щенячьем восторге!

— Её под гитару не споёшь! — покачал я головой и прошёл к раковине — Я попытаюсь изобразить, что пою её с хором и оркестром!

Я как смог спел песню. Когда допел у всех троих в глазах стояли слёзы.

— Это ты написал? — с подозрением посмотрел на меня Патрушев.

— Нет конечно! — отмахнулся я — Я её украл у какого-то знаменитого композитора!

— У какого? — удивились они все трое.

— А я откуда знаю? — разозлился я — Они ещё не придумали!

— Да, дела! — почесал макушку второй — Видимо зря я всё пустил на самотёк!

— Надо что-то делать? — повернулась к нему Татьяна Юрьевна — Это-же прямо провокация какая-то?

— Скорее всего да! — согласился второй — И точно против нас! Вот ведь какие сволочи неугомонные. Сколько всего тебе песен запретили?

— По моему пять? — посмотрела на меня Валентина Васильевна.