Не позднее полуночи

– Вы ведь время от времени заглядываете в рекламу, так что вам должно быть известно, что гвоздь программы здесь именно этот самый конкурс. Призы – миллион долларов наличными. Вот уже почти пять месяцев, как они еженедельно публикуют стихотворное описание какой-нибудь женщины. Вы столько лет муштровали мою память, что могу процитировать дословно: «описание женщины, запечатленной в исторических документах, со всеми биографическими подробностями, включая такие факты, как, например, пользовалась ли она косметикой». Двадцать недель – двадцать женщин. Вот вам, например, описание Женщины номер один:

Сам Цезарь над людьми меня вознес,

Свела с Антонием любви слепая сила.

Но пробил час – без ропота и слез

Змею себе на сердце пригласила.

– Ну, тут дело ясное – Клеопатра. Номер два тоже не трудней:

Мудрено жену владыки Арагона

Красотой чужих земель смутить,

Но отдам в залог сокровища Короны,

Чтоб корабль Колумбу снарядить.

– Правда, не припомню, встречал ли я где-нибудь упоминание о том, пользовалась ли королева Изабелла парфюмерией, но, похоже, у нее просто не было другого выхода – ведь в пятнадцатом веке ванн вроде бы еще не принимали... Могу привести вам также описание Женщины номер три, четыре и пять. Потом они постепенно стали усложняться, и где-то к десятой я даже перестал затруднять себя чтением их примет. Так что одному Богу известно, во что все это вылилось к двадцатому номеру... Но чтобы у вас было полное представление, прочту еще одно стихотворение, седьмое или восьмое, не припомню точно:

Сын мой – герцог. Но имя свое

Умолчу. Одна из причин

Каждый скажет: любил меня

Мистера Брауна сын.

– Это, по-моему, уже вообще какая-то ахинея... Если учесть, сколько сыновей за исторический период произвели на свет бесчисленные мистеры Брауны и сколько из их сыновей...

– Пф-ф-ф... – Вульф перевернул страницу. – Это Нэлл Гуин, английская актриса.

Я обалдело уставился на Вульфа.

– Хм... Скажите, пожалуйста, а ведь я и вправду что-то такое припоминаю. Кажется, одного из ее дружков действительно звали не то Браун, не то Браунсон... Только он-то здесь при чем? Ее ведь должен был прославить какой-то король?

– Карл Второй, – Вульф явно гордился собой. – Сыну от нее он пожаловал титул герцога. А отец его, Карл Первый, путешествуя в молодости инкогнито по Испании, называл себя мистером Брауном. Ну и, само собой, Нэлл Гуин была любовницей Карла Второго.

– Я вообще-то предпочитаю слово «возлюбленная»... Ладно, сдаюсь, ваша взяла. Вы же у нас эрудит, сколько тысяч книг проглотили... А вот отгадайте-ка тогда еще одну загадку, кажется, девятую:

Закон, что он издал до нашей встречи,

Женой его мне зваться запретил.

Запрету своему смиренно повинуясь,

До дней последних он меня любил.

– Ну что? – я щелкнул пальцами. – Кто эта дама?

– Арчи, – он повернул голову в мою сторону. – Ты, кажется, собрался куда-то идти?

– Ну что вы, сэр, вовсе нет. Сегодня, во всяком случае, никуда. Правда, Лили Роуэн заказала столик во «Фламинго» и предлагала заскочить потанцевать, но я ответил, что могу вам понадобиться, а уж ей ли не знать, как я незаменим...

– Пф-ф-ф... – он начал было свирепеть, но потом, как видно, передумал, решив, что дело того не стоит. – Ты собирался уйти и своей назойливостью пытался заставить меня предложить тебе это, свалив таким образом ответственность за свое отсутствие на меня. Ну так ты своего добился. Я настаиваю, чтобы ты наконец удалился и оставил меня в покое.

Вообще-то, у меня в запасе было что ему ответить, но он вздохнул и снова углубился в журнал, и я решил приберечь свои каламбуры для другого раза. Когда я уже направлялся в прихожую, мне в спину пробубнил его голос: «Ты перед ужином побрился и сменил костюм».

Вот какие неудобства приходится испытывать, когда живешь и работаешь с великим детективом.

2

Накануне я здорово припозднился, и поскольку никаких срочных дел с утра не предвиделось, то спустился в среду на кухню только в десятом часу, с удовольствием предвкушая завтрак, который по обыкновению состоял из грейпфрута, овсянки, блинов, ветчины, черносмородинового джема и кофе. Вульф, как обычно, уже позавтракал у себя в комнате и поднялся в оранжерею для утреннего священнодействия со своими любимыми орхидеями.

– Как приятно видеть. Арчи, – заметил Фриц, выливая на сковородку очередную порцию своего особого, фирменного теста для моего четвертого блина, – что тебе наконец-то некуда спешить и ты можешь насладиться спокойным отдыхом. И ничто его не нарушает.

Я закончил читать заметку в «Таймсе», который был разложен передо мной на специальной подставке, прожевал что было во рту, сделал небольшой глоток кофе и только потом заговорил.