Не. Прикасайся ко мне

На глаза навернулись слезы. Я попыталась сдержать их, но не смогла. Сначала слезы катились медленно и тихо, а потом все сильнее и безудержнее. Постепенно до меня дошло, что означает это происшествие. Я плакала не о своих любимых джинсах или цепочке, которую создала незадолго до того, как пошла на вечеринку. Я плакала о том, что означала их потеря. Моя машина была еще здесь, но я потеряла все остальное. У меня недостаточно денег, чтобы снова строить свою жизнь. Мне нужны новые вещи, и мне надо отменить некоторые, если не все, заказы, так как у меня теперь нет материала. Это в свою очередь означало, что я получу меньше дохода. Кроме того, мне надо возместить испорченные книги, и я могла лишь надеяться, что мистер Штрассе не уволит меня за неуважительное обращение с библиотечным имуществом. Я должна непременно сохранить эту работу. Без нее у меня не будет шанса получить кредит, который мне теперь, вероятно, понадобится, чтобы оплатить предстоящие встречи с доктором Монтри. Я не хотела отказываться от услуг психолога. Без ее помощи я навсегда останусь в этом замкнутом кругу страха – или вынуждена буду стать алкоголичкой.

Я крепче прижала к груди бабушкино одеяло и погрузила в него лицо. Я почувствовала запах своего мангового шампуня, корицы и моющего средства и глубоко вдохнула его. При выдохе я почувствовала, как теплый воздух коснулся моей кожи. Я зажмурилась и попыталась представить, что сделала бы в этой ситуации бабушка.

Она растила мою маму в одиночку, с минимальной заработной платой и двумя работами, и несмотря на это всегда улыбалась. Она приветствовала жизнь со всеми ее трудностями и никогда не сдавалась. Да, возможно, она тоже плакала в иные ночи, но после времени печали и разочарования она всегда находила путь, чтобы сделать жизнь лучше.

Я хочу быть такой, как она.

Я стану такой, как она.

Я не знала, как долго я уже сидела в машине, чья хаотичная внутренность отражала мою собственную внутреннюю жизнь, когда услышала шаги. Они приближались. Тяжело дыша, я провела тыльной стороной кисти по векам, благодарная за темноту, которая скрывала мой жалкий вид.

– Сага? – услышала я знакомый голос Луки.

Я не смотрела вверх, но почувствовала, что он остановился передо мной.

– Сага, что случилось? Мы ждали тебя.

На самом деле он хотел спросить, почему я плачу. Вероятно, мои рыдания в ночной тишине были слышны на всю улицу. Я подняла голову и заставила себя посмотреть на него. Он подошел ко мне так близко, что мне пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть его лицо. Он уже снял джинсы и ту футболку. Вместо них он надел шорты и мятую майку.

– Кто-то взломал мою машину, – сказала я.

– Что?

Лука нагнулся вперед. Опершись рукой о кабину, он всматривался в салон фургона, но едва ли мог что-то увидеть в темноте, тем более что никогда прежде не видел мою машину изнутри.

До сих пор Апрель была единственной, кто входил в мой фургон.

– На потолке есть фонарик, – объяснила я. Голос звучал хрипло и глухо из-за слез, которые все еще стояли в глазах. Лука наклонился еще. Его бедро коснулось моего плеча, однако я была слишком оглушенной, чтобы реагировать на это. За мной вспыхнул свет.

– Черт возьми! – пробормотал он.

Я повернулась, и у меня снова замерло дыхание. Лука включил фонарик в центре – два других тоже были украдены. Только в этот момент я действительно осознала масштаб бедствия. От отчаяния у меня вырвался судорожный всхлип. Ничего не осталось.

Лука повернулся ко мне. Он вышел из машины и сел рядом со мной.

– Не беспокойся. Мы приведем все в порядок. Машина не пропала и не сломана, во всяком случае, не настолько, чтобы ее нельзя было починить, в этом я уверен. – Он обнял меня и притянул к себе.

Я не знала, из-за его слов или от моего отчаяния, но я не сопротивлялась и даже опустила голову ему на плечо. Я позволила себе это утешение. Лука не имел представления о том, как незаменимы эти вещи, когда нет денег. Он не знал моих проблем. Его мама подарила ему на восемнадцатилетие чертову квартиру.

– Давай пойдем, – сказал Лука через некоторое время.

Я кивнула, и он помог мне подняться. Он вел меня домой, не отпуская ни на секунду. Давление его руки на мое плечо было определенным, но не жестким, как будто он боялся, что я одна не доберусь до квартиры. У меня не возникло страха. Я была словно оглушена.

В виде исключения мы поднялись на лифте. Дверь квартиры была приотворена, и музыка, которая во время вечеринки звучала громко, сейчас играла приглушенно. Я удивленно отметила, что слышу песню «Оцепеневший» группы «Linkin Park». Ирония овладела бы мною, будь положение не таким серьезным.

Лука помог мне сесть на диван, словно я была пожилой женщиной. Потом он стал передо мной подбоченясь и посмотрел на меня сверху вниз. Моя подавленность отразилась в его глазах.

– Что случилось? – Апрель вошла в комнату и пристально посмотрела на нас. Она уже переоделась в розовые пижамные брюки и белый топ. От ее макияжа остались лишь темные тени под глазами. – Кто-то умер?