Не прикасайся ко мне

— Не мешай мне поучить уму-разуму эту бесстыжую грубиянку! — ответила супруга, так толкнув мужа, что тот едва не ударился лбом о землю, и снова повернулась к донье Консоласьон.

— Помните, с кем говорите! — сказала она. — Я не какая-нибудь провинциалка или солдатская девка! В мой дом, в Маниле, альфересов не пускают, они ждут у дверей.

— Ого, высокочтимая сеньора Фря! Альфересов-то не пускают, да хромоногим вход открыт, таким, как этот! Ха-ха-ха!

Если бы не румяна, можно было бы заметить, как покраснела донья Викторина. Она хотела броситься на противницу, но ей помешал часовой. Между тем улица наполнилась любопытными.

— Послушайте, вы! Я унижаюсь уже тем, что говорю с вами; мы люди из высшего общества… Не хотите ли выстирать мое белье? Я хорошо заплачу! Думаете, мне неизвестно, что вы были прачкой?

Донья Консоласьон гневно выпрямилась, слово «прачка» задело ее.

— А вы думаете, мы не знаем, кто вы такая и кого с собой таскаете? Все знаем! Мой муж мне все рассказал! Я, сеньора, по крайней мере всегда принадлежала одному, а вы-то? Надо с голоду подыхать, чтобы связаться с такой уродиной, с такой шлюхой!

Удар попал в самое сердце доньи Викторины, она засучила рукава, сжала кулаки и процедила сквозь зубы:

— Выйди только из дому, старая свинья, я заткну твой поганый рот! Полковая девка, прирожденная проститутка!

Медуза отскочила от окна и тут же показалась в дверях, размахивая хлыстом своего мужа.

Напрасны были мольбы дона Тибурсио, — не появись тут альферес, дамы схватились бы врукопашную.

— Сеньоры, что вы!.. Дон Тибурсио!

— Воспитывайте лучше свою жену да купите ей платье поприличней, а если у вас нет денег, ограбьте жителей, на то у вас и солдаты! — кричала донья Викторина.

— Вот я и здесь, сеньора! Что ж ваша милость мне рот не затыкает? Только и можете язык распускать да слюной брызгать, донья Задавака!

— Сеньора! — проревел альферес. — Скажите спасибо, что я еще не забыл, что вы женщина, иначе я бы выставил вас отсюда взашей со всеми вашими кудряшками и лентами!

— Се…сеньор альферес!

— Помалкивайте, вы, душегуб! Туда же еще, голоштанник!

Посыпались угрозы, крики, брань и оскорбления; на свет божий было вытащено самое грязное белье. Все четверо кричали разом и разглашали такие тайны, которые порочат высшие слои общества, хотя многое в том, что говорилось, было правдой, — а потому мы отказываемся воспроизводить здесь их перебранку. Любопытные, даже не понимая всего, что говорилось, развлекались на славу и с нетерпением ждали, когда же дело дойдет до драки. К сожалению, появился священник и стал восстанавливать мир.

— Сеньоры! Сеньоры! Какой стыд! Сеньор альферес!

— А вы что вмешиваетесь, лицемер, карлист несчастный!

— Дон Тибурсио, заберите свою супругу! Сеньора, придержите язычок!

— Вы лучше заткните рот этим обиралам!

Наконец исчерпался запас эпитетов, завершился обзор грехов и непотребств каждой четы, и с угрозами и руганью они разошлись в разные стороны. Отец Сальви увещевал то тех, то других, внося еще большее оживление в эту бурную сцену. Вот если бы тут присутствовал наш друг корреспондент!

— Сегодня же уедем в Манилу и пойдем прямо к генерал-губернатору! — заявила мужу обозленная донья Викторина. — Ты не мужчина; не тебе бы штаны носить!

— Нн…но, моя милая, а жандармы? Я ведь хромой!

— Ты должен вызвать его драться на пистолетах или на саблях, иначе… иначе… — И донья Викторина посмотрела на его вставную челюсть.

— Детка, я же никогда не брался за…

Донья Викторина не дала ему закончить фразу: великолепным жестом она вырвала челюсть, швырнула ее на мостовую и растоптала. Домой супруги явились в расстроенных чувствах: он чуть не плакал, она метала громы и молнии.

Линарес в это время беседовал с Марией-Кларой, Синанг и Викторией; ничего не зная о происшедшей ссоре, он немало встревожился при виде своих родственников. Мария-Клара, полулежавшая в кресле среди подушек и одеял, очень удивилась, увидев изменившуюся физиономию доктора.

— Кузен, — сказала донья Викторина, — ты сейчас же вызовешь альфереса на дуэль, иначе…

— А за что? — спросил изумленно Линарес.

— Ты сейчас же его вызовешь, или я всем тут расскажу, кто ты есть.

— Но, донья Викторина!

Три подруги переглянулись.

— Ты меня понял? Альферес нас оскорбил, обозвал тебя последними словами! Старая ведьма хлыстом махала, а этот вот, этот позволил, чтобы его оскорбляли… И это мужчина!

— Ох! — сказала Синанг. — Они там сцепились, а мы и не видели!

— Альферес выбил доктору зубы, — добавила донья Викторина. — Сегодня же мы уезжаем в Манилу, а ты, ты останешься здесь и вызовешь его на дуэль. Если не сделаешь этого, я скажу дону Сантьяго, что все, что ты ему наговорил, — ложь, я скажу…

— Но, донья Викторина, донья Викторина! — прервал ее Линарес, побледнев и подскочив к ней. — Успокойтесь, не вынуждайте меня напоминать… — И шепотом прибавил: — Не делайте глупостей именно сейчас.

Пока разыгрывалась эта сцена, вернулся с петушиных боев капитан Тьяго; он был печален и подавлен, его ласак погиб.