Не про заек

Он, кажется, влюбился. Но, скорее всего, он влюбился в какую-то свою мечту, этакую русскую матрёшку — poupée russe 30. Подумал, что с русской художницей, живущей как птичка, всё будет просто. Показал свои картины, написанные вином.

Через несколько дней она решила уехать в Париж. К тому же родители Седрика возвращались с каникул. Седрик дал Лизе адрес и телефон одной своей парижской знакомой — та могла приютить её на пару дней, и отправил на машине с другом, который часто ездил в столицу. Хотя местные коренные анжуйцы не очень-то жаловали Париж, у них и так тут было ВСЁ!

* * *

Парижскую знакомую Седрика звали Кларой и жила она в чудесном Латинском квартале. Но у неё был в самом разгаре роман, и Лизу она приютила только на одну ночь. Зато они поужинали в тибетском ресторанчике, а назавтра Клара дала ей денег, будто из тех, что она задолжала Седрику за картины...

Как-то всё устроилось, было лето, новые скорее идеи, чем планы. Они созвонились с Седриком. По уличному телефону-автомату, на который можно было звонить — номер был написан внутри каждой будки. Седрик сказал, что приедет на следующие выходные. Они встретились в компании Лизиных друзей. А ночевать... Ну не в отеле же!

— Поехали, — сказал Седрик, — Тут до Нормандии рукой подать! Выспимся на пляже.

Так она в первый раз увидела море...

 

30  На французском матрёшку называют «русская куколка» 94

НЕ ПРО ЗАЕК

 

Анжуйское

— Ты знаешь, я подумал, когда ты уезжала из Анжу, что ты te suiciderai!

Так и сказал — «покончишь жизнь самоубийством».

— Да ты что, больной? — засмеялась Лиза, но было приятно...

Взятая взаймы у родителей машина была огромная, и прежде чем «выспаться» на пляже, они поспали и в машине. Приехали же часа в четыре утра. Вот такая Нормандия: пляж, Онфлёр, пикник, песок, ракушки. Она немного сгорела под солнцем Гавра. Их искусали комары голых, в лесу. На него вообще все насекомые липли.

Он уговаривал её сразу ехать к нему. Жить. В Анжу. В деревню. А она говорила, что хочет уладить кой-какие парижские дела:

— Давай встретимся через неделю. Приезжай за мной в Париж!

— Блин, опять ехать в этот ваш Париж! Э-эх, — но, разумеется, не мог ей отказать.

А Лизе нужно было попрощаться. С Парижем, со всеми своими друзьями, с сенсеем, со сквотом. Забрать свои, пусть немногочисленные, вещи.

Она боялась, что застрянет в этой деревне, что будет как курица сидеть дома. Он говорил, что они будут путешествовать, ездить к морю и друзьям. Что она будет рисовать и заниматься садом.

Вышло только последнее. Она была зависима. Да, много рисовала и навела порядок в «его» мастерской. Здесь это называют ателье. Собственно, в этом ателье

95

Галина Хериссон

 

они поначалу и жили... Седрик сказал, что теперь он — как бы и не у себя дома, а в «её» ателье. Хотя сам он уже давно не рисовал. Вокруг был не то что «художественный беспорядок» — а настоящий бардак! Ему не нужен был комфорт. Потому что работал он у родителей, в кабинете. А ужинали они вместе у друзей. Ателье и находилось во дворике с садом у Артура и Лауры. У них были две замечательные дочки — пушистые создания, которые пока ходили в садик. Ребята были классные и приняли Лизу как родную.

Время текло медленней реки Луары. Оно запуталось в этих анжуйских холмах и долинах, среди серых камней. Да, Лиза была рада, что оказалась здесь, думала, всё получится. Дом, муж, дети.

На самом деле у неё так ничего и не было. И дом, и муж, и дети были чужими. Зато у неё было солнце, земля, река, еда и друзья. До некоторых нужно было добираться километрами пешком. Деревня. А у неё ни машины, ни прав, ни работы, ни денег. Вот такая двойственность.

Она тоже пробовала писàть вином. В ателье стояла целая армия открытых бутылок. Хосты и бумага Седрика запылились без использования. Она взялась за них. И углём, и вином, и чаем, и акварелью — вылила на них всё, что могла. Лето было жарким. В домах, как обычно, было холодно. Вечером в доме у друзей топился камин и заваривалась трава. Все говорили по-французски. Анжуйцы говорили, что их французский — самый чистый.

* * *

Постепенно они перебрались в старый дом на берегу Луары. Дом стоял в вечном и непреодолимом ремонте. Среди заброшенного огорода с колодцем и 96

НЕ ПРО ЗАЕК

 

огромной елью. Кажется, дом принадлежал агентству по недвижимости родителей Седрика. Он так никогда и не был выкуплен.

Для отопления — небольшая старинная печка. Для кухни — газовый баллон. Для воды — колодец в саду. Душа не было. Спальня Ван Гога. Много пыльных огромных холодных комнат. Эти серые камни, из которых на Луаре всё строится, впитывают тепло и влагу как губка.