Не раскрытые тайны друг друга

Урбанова свято верила в здравый смысл. Сама «пахала» по 12-16 часов в сутки и другим того же желала. Она была уверена, что ее семья переплывает девяностые без трагедий и слишком сильных потрясений именно потому, что каждый находит профессиональную нишу даже в условиях непрекращающихся революций. Нахимов занялся поставками компьютеров и настройкой софтверного обеспечения, потому что знал предмет и прекрасно разбирался в технике. Алёна доставала грант за грантом на развитие новых технологий в образовании, потому что всегда занималась только тем, что ей было по душе. Афоня с увлечением учился читать и считать, не доставляя родителям никаких проблем. Мама прикрывала тылы: кухарила, мыла посуду, стирала и убирала, летом и осенью занималась консервированием на зиму, так что никакие перебои с продуктами их не волновали. Тылы были крепкими.

Алёна никогда не падала духом. Нужно провести время в очереди, часов так пару-другую? Пожалуйста, но с креативом. Она предпочитала не стоять уныло, а занять место сразу в нескольких очередях и носиться между ними, ибо: полезно (физкультура), производительно (сразу несколько дефицитных покупок) и весело (новые знакомые появляются).

Помочь родным и близким или просто знакомым? С удовольствием. Причем не по правилу «ты – мне, я – тебе», а по-человечески: нужна моя помощь – я рядом, а если станет плохо мне, от поддержки не откажусь, она меня не унизит. Главное – это верить в хорошее даже в самых трудных ситуациях, и оно, это хорошее, непременно развернется к тебе лицом. Такими были убеждения Урбановой, позволяющие жить хорошо и радостно на любые суммы денег и при любых обстоятельствах.

– Чем хуже, тем лучше, а также не бывает худа без добра, – любила повторять она, перелицовывая в победу очередной, казалось бы, безнадежный жизненный провал.

Глава 2. Пощечина Ельцину

Лето не сопротивлялось и уступило натиску необычно холодной, агрессивной осени. Листья дрожали на ветру, из последних сил отчаянно цепляясь черенками за мокрые промозглые ветки. Обожаемые бардами «мои дожди, мои тяжелые, осенние» будоражили души людей, портили и без того плохое настроение, давали волю бунтующим мыслям.

В Москву приехал «бравый морячок», с которым Алёна познакомилась на конференции еще летом, перед поездкой в Эстонию. Звали его по-простому – Джордж Смит. Было решено пригласить его на ужин. Каждый иностранец в начале девяностых воспринимался как инопланетянин, застолья с ними были популярным развлечением.

В прошлом Джордж служил морским пехотинцем. Потом волей случая оказался в администрации сначала Рейгана, а позже и Буша-старшего. Учитывая высокий пост и существенную годовую зарплату, он мог бы позволить себе купить дом Вашингтоне, но на протяжении всех восемнадцати лет упорно продолжал жить в причаленной на речной стоянке яхте. Мистер Смит считал, что его госслужба временная и связываться с покупкой недвижимости не стоит. Так и состарился под всплески волн и бесконечное покачивание пола под ногами. Но, выйдя в отставку, всё же переехал поближе к детям, купил дом, заскучал и увлекся романтикой перестроечной России. Зачастил в Москву, приезжал налаживать бизнес-контакты и отчего-то выбрал продвижение образовательных инициатив. Поэтому они и пересеклись на конференции летом.

В последнее время Алёна полюбила устраивать приемы дома. Они оказались более действенным способом, чем деловые встречи с обсуждениями высоких педагогических замыслов: и людей узнавала ближе, и нужные связи для продвижения проекта становились крепче, и работа реже спотыкалась на отсутствии финансирования.

Переступив порог «родового гнезда» Урбановой, Джордж замер:

– Какие у вас апартаменты, – восхитился он, как будто был здесь в первый раз.

– (Дежурный комплимент? Наверное, дедушка забыл, что принимал у нас душ во время «грязной конференции»), – так когда-то участники обозвали международный форум по причине отсутствия горячей воды в гостинице. Это для москвичей дело обычное. Подумаешь, горячую воду отключили, а на что тазики и большие кастрюли в кладовках пылятся? А для иностранцев – нонсенс.

Проходя по квартире, он продолжал рассыпать комплименты:

– Какой простор! Четыре комнаты в самом центре, – он заглянул в каждую. – Высоченные потолки, красивый вид из окон. Кремль рядом!

– Любоваться – так по полной! – Нахимов распахнул балконные двери перед собравшимися гостями.

В тот же момент включилась подсветка гостиницы «Украина», да так неожиданно и к месту, будто хозяин дома нажал на потайную кнопку. Народ просто ахнул.

– Алёна Владимировна, – не удержался Ник Ник, коллега по работе, – вы меня превзошли. Какая панорама! Москва-река под окнами. Какой размах жилплощади! (Но парадное у меня в высотке шикарнее!) – успокоил он себя. – У вас папа был министром?

– Что-то вроде того.