Не раскрытые тайны друг друга

– Вы что так долго? Я уже вся извелась.

– Можно, я домой позвоню? – спросил Джордж с порога, снимая куртку. – Моя жена тоже, наверное, волнуется: ведь всё, что мы видели там внизу, уже в новостях.

– Конечно, звоните. Пойдемте на кухню, чтобы никого не будить.

Она принесла и поставила на стол аппарат с дисковым набором.

– (Антиквариат или они такими до сих пор пользуются?) – подумал американец. – Спасибо, спасибо большое, я признателен за вашу заботу и внимание.

Мистер Смит достал из бумажника стодолларовую купюру и положил рядом с телефоном.

– Что вы, что вы, не надо! Звоните, пожалуйста, – засуетилась Алёна, хотя знала, что общение с заграницей стоит недешево, чуть ли не три доллара в минуту. Вика, у которой брат жил в Америке, когда-то рассказывала, насколько это разорительно.

– Я знаю, звонки дорогие, так что не сопротивляйтесь.

Он поднял трубку и, не спрашивая, как звонить из Москвы в Штаты, задвигал пальцами по циферблату.

У Нахимова закралось подозрение:

– (Откуда он знает, как набирать? Кому это я экскурсию устраивал?)

* * *

Сумбурная Москва закрутила в штопор весь следующий день Алёны. Нужно было и на работу заехать, и в поликлинику зайти, и в Дом книги на Новом Арбате забежать, чтобы забрать несколько томов «Химической энциклопедии». В такой суматохе могли и продать за невостребованностью.

– (Да, я еще в булочную обещала заглянуть, в доме весь хлеб кончился).

А как же выйти из магазина без чего-нибудь «к чаю»? Клюкву в сахаре и сушки для Афоньки, мармелада желейного – для мамули, пару-тройку пряников «Тульских» и печенья «Юбилейного» – для Алёшечки, а для себя, любимой, зефир, лучше в шоколаде, если всё это останется на прилавке перед закрытием магазина.

В результате поздно вечером Алёна выползла из второго троллейбуса на остановке около СЭВа, как каракатица на скользких лапах, с трудом удерживая равновесие. Пакеты и сумки всё норовили выскользнуть из рук и очутиться в лучшем случае на ступеньках, а в худшем – на грязном мокром асфальте.

– (Жалко, что я с Нахимовым не договорилась, чтобы он меня встретил. Сколько раз домой звонила: то занято, то никто не подходит. Трубку, что ли, плохо положили? Теперь буду тащиться тихим ходом вдоль Белого дома с руками до колен от тяжести. Слава богу, что хоть митингующих нет).

Но не тут-то было. Перейдя Конюшковскую улицу, она уткнулась в патруль из нескольких солдат и омоновца, переминающихся с ноги на ногу на тротуаре около хлипкой баррикады.

– Гражданка, здесь проход закрыт, – остановил ее один из них.

– Ребят, вы что, с ума сошли? Что значит «закрыт»? Я живу в том доме, – она с трудом приподняла руку с сумками, чтобы указать на свой дом.

– Предъявите, пожалуйста, документы.

– Какие документы? Я с работы еду. Документы еще какие-то понадобились. Я во втором подъезде живу.

– Девушка, мы всё понимаем, – обратился к ней не по-московски вежливый омоновец. – Но у нас приказ.

– Так мне что, теперь с вами тут на улице ночевать?

Солдаты с простыми крестьянскими лицами искренне рассмеялись.

– Я не шучу. Вся замерзла. Видите, сентябрь какой… Дождь, холодрыга, как в ноябре. Какое сегодня число?

– 23 сентября, – подумав с секунду, ответил патрульный и зачем-то добавил: – 1993 года.

– Год я еще помню. Спасибо. Давайте по-человечески договоримся. Я пройду сейчас как есть, а завтра уже буду и с паспортом, и со всем набором, если хотите, – заскулила Урбанова, стараясь бить на жалость.

– Мы не можем вас пропустить, – вступил в разговор щупленький солдатик, наверное, новобранец. – В Белом доме полно оружия. Они могут вас убить на этом отрезке тротуара.

– И как я попаду домой?

– Вам надо обойти вокруг, через парк Павлика Морозова.

– Господа-товарищи, вы что, смеетесь? Посмотрите, уже одиннадцатый час. Вокруг полно всякого непонятного народа бродит. Вот там как раз со мной что-нибудь и случится!

– У нас приказ, – стояли они на своем.

Алёна тяжело вдохнула и отошла в сторону, прикидывая, как бы ей пробраться к дому. Руки замерзли, холодные пальцы судорожно вцепились в ручки тяжелых сумок и пластиковых пакетов. Она тоскливо взглянула на набережную и направилась к лестнице у основания моста.

– Даже и не думайте, – прокричал ей вдогонку фактурный омоновец. – Мы за вас не отвечаем!

Но Алёна, не обращая на него никакого внимания, шаркала по направлению к мосту.

– (Сейчас, так я и потащилась в обход через парк со всеми этими сумками. И не подумаю!)

Она спустилась по мокрым, скользким ступенькам, пересекла пустую проезжую часть набережной и оказалась на узком тротуаре с каменным ограждением вдоль Москвы-реки. Идти пришлось медленно, низко пригнув голову: ледяной ветер пронизывал насквозь и сбивал с ног.