Не родись красивой

— У нас с Костей есть опыт участия в художественной самодеятельности. Поэтому вспомним юность, друг мой!

И Костя тоже улыбнулся. Весело переговариваясь, они подошли к роялю, подвинули еще один стул и вдвоем заиграли знакомую мелодию. Катя видела, как все оживились, и сама была поражена, как в четыре руки ребята исполнили вначале знакомую мелодию «Я танцевать хочу» из знаменитого мюзикла. Затем Митя запел, видимо, арию профессора Хиггинса, который утверждал, что никакая женщина не войдет в его жизнь. Наступила очередь Мити и красивым баритоном он спел любовную арию Фредди. И все это исполнялось на английском языке и в пародийном духе. Друзья закончили свое выступление той же музыкальной темой — о том, что Элиза Дулиттл хочет танцевать. Катя видела фильм с великолепной Одри Хепберн еще девочкой в видеозаписи, и с тех пор не раз слушала музыку мюзикла в разных вариациях. Недаром на протяжении всей сознательной жизни ее музыкальная грамотность постоянно развивалась благодаря существованию рядом с занятиями сестры. Эта исполненная красивыми парнями шутливая и очень оригинальная интерпретация знакомой всем музыки восхитила аудиторию, им громко хлопали.

Кате была в восторге от того, что ее друзья оказались такими талантливыми. Они были прекрасны! И она ими гордилась, горячо аплодировала вместе со всеми. Костя с Митей раскланялись и уже подходили к ней, улыбающиеся, но затейница их остановила, говоря в микрофон:

— Ребята, вы со своей спутницей пришли, такое ощущение, что вы оказываете на нее свое влияние, как Пигмалион на Галатею.

Костя нахмурился и, собираясь сесть рядом с Катей, приостановился. А Митя — и это был Митя, посерьезневший, способный не просто парировать даме с микрофоном, а решивший поставить ее на место — громко сказал, чтобы все в зале услышали его:

— Если хотите, то можете узнать, кто из нас на кого оказывает влияние. Катя, — обратился он к растерянной девушке, — исполни что-нибудь, пусть публика поймет, что я имею в виду.

Катя сначала недоуменно смотрела на Митю, серьезен ли он или шутит, предлагая ей выйти и выступить, как только что они сделали без всякого затруднения. Потом взглянула на Костю, увидела тревожное выражение на его лице — и поняла, что она должна принять вызов. Про себя, пока шла к сцене, подумала: «А ведь опыта художественной самодеятельности у меня нет — как нет». Но ради Мити и, конечно, ради Кости ей придется этот опыт приобретать.

В наступившей тишине она попросила подать гитару, ей услужливо поднесли стул. Катя решила, что уместнее всего спеть любимую песенку. Знала, что ее скромному, неразвитому голосу она больше всего подходит. Да и гитара здесь лучше всего пришлась бы ей, самоучке, хотя смогла бы аккомпанировать себе и на пианино. Кроме того, ей хотелось спеть так, чтобы еще раз признаться Косте в своей любви. По той тишине, в которой звучал ее голос, она поняла, как нравится всем ее пение, ведь в зале главным образом сидели женщины, которым так близки были слова «Песни девушки из таверны». В ней в начали в конце звучали слова: «Моей любви ты боялся зря…». И она не копировала известных исполнительниц, а вкладывала свой душевный опыт в эту чудесную песню Новеллы Матвеевой. Последние строчки песни она спела так тихо, что аккомпанемент гитары подчеркнул саму красоту мелодии и ее трели без слов.

Зал сначала молчал, потом раздались аплодисменты, кто-то даже крикнул «браво!», но Катя смотрела на своих мужчин, которые одни только стояли и одни только не хлопали к ладони, как все остальные. Ей показалось, что она как будто видит впервые их лица, как тогда — в театральном гардеробе. Ее восхищение при взгляде на них вспыхнуло с новой силой. Не чувствуя под собой ног, она двинулась к ним, зная, что сейчас встреча с ними закончится по-другому. Ведь она была другая, и они изменились. Подошла, получила поцелуй в щеку от Мити и остановилась перед Костей. Он наклонился, приобняв, проговорил негромко: «Я не боюсь твоей любви». Митя услышал и засмеялся, рассмеялись и Катя с Костей.

К ним подходили отдыхающие, хвалили, подошла и женщина-затейник. Извинялась, что не предупредила их о своей просьбе, оправдывалась. Костя и Митя смотрели на нее с неприязнью. Кто-то из молодых женщин отозвал Митю в сторону. И Катя наконец смогла остаться наедине со своим любимым мужчиной. Он смотрел на нее как-то по-особому, держал за руку и говорил слова, такие дорогие ей в эту минуту:

— Катюша, когда я слушал, как ты поешь, я тебя так любил… не так, как до этого… намного больше.

— Костя, а сейчас перестал и любишь, как раньше? — попыталась пошутить Катя.

— Я понял, почему полюбил тебя. Ты была такая чудесная… такая настоящая.

Голос его дрогнул. Это была минута, которую Катя никогда не забудет, сколько бы времени ни прошло, и, вспоминая свое ощущение от этих слов, будет чувствовать полное — через край — счастье.

Подошел Митя.

— Ну что, он ВСЁ сказал?

— Да, сказал, но не целовал, как ты. — Катя шутливо ткнула пальцем в свою щеку.