Не родись красивой

Она облегченно вздохнула, когда и Костю захватила эта атмосфера. Особенно они улыбались, когда к ним обращались со словом «брачующиеся». Шутливо употребляли это слово в обращении друг к другу, отвечали охотно на крики «горько!». Радости прибавляли ее однокурсники, с удовольствием веселящиеся, общавшиеся на короткой ноге со своими преподавателями, один из которых был ее научным руководителем. Коллеги по ее отделу были представлены Костиному отцу и с удовольствием побеседовали с президентом фирмы-конкурента. В общем, все прошло не так уж плохо.

Когда все уже подходило к концу, Катя заметила, что ее муж (да, муж! — так было непривычно называть его!) уединился с Митей и что-то тревожно рассказывает ему. Захотелось понять, о чем. Она подошла — и Костя резко прервал фразу. Оба смотрели на нее — один участливо, другой — с напряжением во взгляде. На ее «Что-то случилось?» — только переглянулись и ничего не ответили. Вместо этого Костя призвал ее попрощаться с гостями.

Вернувшись домой, родители устало поблагодарили сына и невестку, еще раз поздравили и ушли к себе. Костя, приняв душ, видел, как Катя перед зеркалом снимала украшения, освобождала волосы от замысловатой прически. На ее улыбающееся лицо взглянул коротко и серьезно. Она поняла, что сейчас узнает о причине его расстройства — видела же, понимала: что-то изменилось в нем.

— Ты хочешь поговорить, Костя?

— Знаешь, Катя, давай поговорим завтра, не хочется в этот день говорить о неприятном.

— Ты меня пугаешь… Но как скажешь… Может быть, лучше завтра узнать о неприятном.

Но Костя уже не мог остановиться, так его волновало и тревожило то, что не давало радоваться тому дню, о котором мечтал и которого, наконец, дождался. На его лице было написано такое страдание, что Катя действительно напугалась.

— Катя, ты, оказывается, солгала мне, когда поведала о своем пра-пра-прадеде. Зачем ты это сделала? Неужели думала, что твоя ложь не раскроется?

Катя охнула про себя — таким чудовищным показалось Костино обвинение.

— Почему ты решил, что я солгала?

— Моя мама услышала от твоей тети, что это неправда.

— Как?! Это невозможно!

— Мало того, что ты мне лгала, ты меня заставила обмануть моих родителей.

— Костя, не знаю, почему тете понадобилось перед нашей свадьбой…

— Значит, ты действительно лгала?

— Подожди, Костя… Ты ведь знаешь, что за человек — моя тетя… Я не пойму, почему она отрицала то, о чем я знала с детства и что тетя никогда не опровергала…

Костя не слушал, был настолько расстроен, что не мог слушать ее возражений и доводов. Впоследствии называл их беспомощными оправданиями.

— Моя мама заговорила с ней неделю назад об этом. Спросила, правда ли, что ты из такого рода, что у тебя такой предок… И что? Удостоверилась, что ты лгунья.

Катя была потрясена. Но больше всего в этот миг она видела, как плохо Косте. Как он расстроен. И когда — в день их свадьбы?! Но ее ждало еще одно разочарование (и сколько еще будет их во взаимоотношениях с мужем!).

— Не только твоя ложь поразила меня, есть еще одно обстоятельство, о котором тоже мама осведомлена. — Замолчал. Потянулся за лекарственным флаконом. — Нет, не могу, надо остановиться.

Катя схватила стакан с водой и опустилась на колени перед ним, сидящим на кровати. Когда он запил лекарство, помогла ему надеть пижамную рубашку и прилечь. Так сидела обессилено около него до тех пор, пока он не уснул.

Наутро ей приснился все тот же сон, в котором женский голос все так же настойчиво убеждал, что еще не то наказание получит она, если будет занимать не подобающее ей место в этой жизни.

Глава 18

Разговора не получилось и назавтра. Косте стало совсем плохо, хотя был в сознании. Катя вместе с родителями мысленно сокрушалась до прихода профессора, что ничем не могла ему помочь. Костина мама была сдержана в обращении к ней, видно было, как старалась не упрекать ее, хотя молчаливое обвинение в ее глазах она читала.

Приехал Митя, выпроводил их из спальни, укутал друга, включил на полную мощь кондиционер. Подумалось: «А мы не догадались, ведь наверняка Косте душно». А то, что ему приходилось несладко, и сама болезненно ощущала.

После консилиума во главе с профессором Ставицким решили сначала поселиться на даче и там понаблюдать больного, а потом готовить осенью в той же израильской клинике к новой операции. Уверены были, что она будет решающей в его окончательном выздоровлении. Так и предполагали после первой операции. Когда родители увозили Костю, Катя предложила Лидии Ивановне поставить квартиру на сигнализацию и самой переехать обратно, к себе. Ничего не говоря Косте, договорились об этом потому, что так будет удобнее для всех. И для нее спокойнее. Удивившись, свекровь с облегчением согласилась, оставив ключи от квартиры у Кати — на всякий случай. Предложила ей проведывать Костю в воскресные дни. Так и сделали.