Не родись красивой

Их никто не встретил, когда снимали верхнюю одежду и поднимались по лестнице. Митя открыл дверь в комнаты наверху, и, войдя раньше него, Катя остановилась. Увидела Костю, стоящего у окна спиной к вошедшим. Наконец он повернулся, и Катя с замиранием сердца охватила разом знакомую фигуру и такое родное лицо. Оно было бесстрастным. Поразило выражение глаз, которое было незнакомым: никогда он не глядел на нее так равнодушно, да еще с каким-то презрительным недоумением. С усилием поздоровалась. Костя молчал, руки держал в карманах брюк.

Митя шумно прошел к дивану и жестом позвал Катю сесть рядом. Костя наконец двинулся с места и тоже сел в кресло напротив. Был красив — как будто сошел с обложки гламурного журнала. Катя старалась держать себя в руках при взгляде на него, на белый воротник рубашки, видневшийся из-под пуловера, на то, как задумчиво он рассматривал то Митю, то Катю. На правах хозяина заговорил первым.

— Значит, вы моя жена. — Он неожиданно показал на нервно сжатые Катины пальцы. — Не помню, куда дел свое кольцо.

Катя схватила обручальное кольцо и стала вертеть им вокруг пальца.

Митя задал ему вполне уместный вопрос:

— Костя, ты помнишь вашу свадьбу?

Костя отрицательно покачал головой. Наступило молчание. Катю пугала интонация, с которой он заговорил и сказал следующую фразу: «Ничего не помню». Она прозвучала, будто он категорично отрицал даже возможность события, о котором помнили Катя с Митей. Мужчины молчали, поглядывая на Катю, ждали, когда она вступит в разговор. А она не знала, о чем сказать, какие слова произнести.

Снова заговорил Костя, видимо, был готов к этому разговору.

— Моя мама, Лидия Ивановна, сказала мне, что мы расстались перед моей операцией. Это так?

Катя смотрела на его равнодушное выражение лица и понимала, что теперь надо нарушить свое молчание. Тем более что вопрос требовал этого. Решила отвечать честно, ничего не скрывая, не приукрашивая того, что было.

— Да, мы жили раздельно с лета, когда вы с родителями переехали на дачу. И осенью, когда вернулись, я продолжала жить у себя. Мы встречались… несколько раз перед твоим… перед вашим отъездом.

Митя подтвердил:

— Да, Катя работала, но проведывала тебя на даче в воскресные дни.

— Так мы расстались или нет? — этот вопрос Кости прозвучал нетерпеливо. почти раздраженно, потому что четкого ответа на него он не получил.

— Наверно, да, — отвечала Катя, потому что чувствовала, что он ждет этого ответа. И тем не менее показалось, что необходимо честное добавление. — Но ты в последнюю нашу встречу сказал, чтобы я тебя ждала.

Заметила, что не может говорить ему «вы».

— Вот этого не надо — придумывать то, чего не было!

Катя не удивилась — она и сама уже не верила, что было это обещание, были ее слезы счастья, когда услышала: «Все будет по-другому, вот увидишь». И горько осознала, что слова эти теперь звучали пророчески. Подтверждали другое значение, для настоящего момента правдивое. Лихорадочно искала нужные слова и поняла одно: не нужно говорить ничего, не надо пытаться повернуть события, все уже решено. И успокоилась. Потому что маленькая, очень маленькая надежда, которая теплилась в душе, растаяла. Услышала новый вопрос:

— Почему мы расстались, если весной была свадьба?

Митя сокрушенно вздохнул, глядя в сторону, и видно было, что ему очень не хочется присутствовать при этом разговоре.

— Твоя мама познакомилась с моей тетей, которая открыла ей глаза: ее племянница — лгунья, к тому же неразборчива в отношениях с мужчинами. И Лидия Ивановна поверила ей, пересказала тебе этот разговор.

— Не знаю, почему родной человек так может высказаться во время радостного события в жизни племянницы. Видимо, у нее были основания.

— Не буду оправдываться. Что произошло — то произошло.

Митя удивленно уставился на нее.

— Что касается твоего предка, Катя, ты говорила правду — я узнавал. Встречался и говорил со специалистами-историками. Хотя раздавались какие-то опровержения, ты не лгала, потому что была уверена в своем знании…

— Значит, и ваша тетя опиралась в своей характеристике на какие-то определенные факты. Как говорится, дыма без огня не бывает. — Костя замолчал, видимо, почувствовал неловкость от того, что повторил не свою, чью-то фразу. — Для меня важно то, что этот брак существует только на бумаге.

— Ты что, уже окончательно пришел к этому решению? — Митя возмущенно повысил голос и натолкнулся на взгляд Кости, в котором чувствовалось ответное возмущение.

— Ты, Митя, на ее стороне? Не на моей? Почему?

— Потому что я знаю то, о чем ты не помнишь.

— Что ты знаешь?

— Что ты любил ее. Только ее — больше никого!

Оба смотрели друг на друга: один — с вызовом, другой — с раздражением и злостью. Катя решила вмешаться:

— Митя, я согласна с Костей: наш брак изжил себя. — Затем сменила свой миролюбивый тон и появилась решительность в голосе, когда обратилась к Косте. — Надо заканчивать этот разговор. Разве не ясно, что мы теперь чужие друг другу люди? Я готова подписать бумаги, чтобы и официально, не только фактически, прекратить наши отношения.