Не-Русь

Это было общенациональное потрясение. Все российские историки в разных вариантах повторяют: Андрей впервые на Руси показал, что источником власти является не место, но государь. Где бы он не находился.

Пострадавшие взвыли. Да как же так можно?! Нас, бояр киевских, соль земли русской — и в провинцию, на задворки, под общую гребёнку…?

В марте 1171, также как и Долгорукого, в Киеве на пиру травят Глеба-Перепёлку.

Сначала эта смерть выглядит естественной. Бывает. Кому теперь должность исполнять?

Андрей напрочь не хочет считать Киев столицей, сам туда не идёт. Отдаёт киевское княжение — не Великое, но только одну из равных, по его мнению, земель — Ростиславичам.

А вскоре, по своим каналам, получает донос. С указанием трёх конкретных киевских бояр, причастных к отравлению брата. Там есть интересные имена, например: Никифор Киевлянин. Понятно, что, живя в Киеве, где все такие же киевляне, такого прозвища не получить.

Андрей посылает своего личного палача Маноху для проведения сыска и наведения порядка… и получает оскорбительный ответ.

У Карамзина это звучит так:

«Вы мятежники. Область Киевская есть мое достояние. Да удалится Рюрик в Смоленск к брату, а Давид в Берлад: не хочу терпеть его в земле Русской, ни Мстислава, главного виновника злу».

Сей последний, как пишут современники, навык от юности не бояться никого, кроме Бога единого. В пылкой досаде он велел остричь голову и бороду Послу Андрееву.

«Теперь иди к своему Князю, — сказал Мстислав: — повтори ему слова мои: доселе мы уважали тебя как отца; но когда ты не устыдился говорить с нами как с твоими подручниками и людьми простыми, забыв наш Княжеский сан, то не страшимся угроз; исполни оные: идем на суд Божий».

Заметим, что Давиду (Попрыгунчику) и Мстиславу (Храброму) государь сразу, «дистанционно» даёт «вышку» — высылка из Руси есть для русских князей «высшая мера наказания». Видимо, представленные улики столь убедительны, что Андрей не видит смысла в проведении разбирательства, не призывает подозреваемых на суд свой. «Всё раскрылось». И преступники, понимая, что им уже не отговориться, не оправдаться — идут ва-банк.

При этом, вопреки обычаю, подставляют младшего. Оскорбление (обритие, текст объявления войны) исходит от недавно получившего взрослый статус Мстислава Храброго.

Позже летопись будет называть его «драгоценностью Руси». А пока он хамит старшему в роду и государю. Очень безграмотно хамит: Ростиславичи, в самом деле — «подручники» Великого Князя. Они — служивые вассалы. Ибо получили Киев не по наследству, а в управление из рук Андрея.

Мстислав Храбрый ломает обычай, старшинство. И ему это позволяют:

— Юнец болтанул. В семье не без урода. Мы за него не вписывались.

Ромочка в этих делах не фигурирует и, едва Боголюбский из Залесья рявкнул — убрался быстренько в Смоленск. Второй Ростиславич — Святослав (Ропак) к этому моменту уже умер.

Вердикт Боголюбского — не семейная вражда, не кровная месть, не война смоленских князей против суздальских — чётко персонифицированное обвинение против конкретных лиц — организаторов убийства Глеба (Перепёлки). Других — не виноватят.

А вот Рюрик, Давид-Попрыгунчик и Мстислав Храбрый… Все ребята — безместные, безудельные. Их уже с разных уделов выгоняли. Кого с Новгорода, кого с Витебска, кого с Роси. Им терять нечего, «Святой Руси» им не жалко — «своя рубаха ближе к телу». «Княжить хочу!» — они пытаются устроить настоящую войну.

Поход огромной армии, собранной Боголюбским, заканчивается очень странным разгромом под Вышгородом. Пятидесятитысячное (как говорят) войско, осаждавшее маленький Вышгородский гарнизон с Храбрым во главе, при приближении небольшого конного отряда, позаимствованного где-то Попрыгунчиком, вдруг охвачено паникой и бросается в реку. Где многие и утопли.

Весной 1174 года Андрей начинает собирать новую армию. Всем понятно — Андрей не может остановиться. Он законный, признанный государь. Никакие истеричные выкрики княжат:

— Ай-яй-яй! Он о нас подумал плохо! Мы Перепёлку не травили, а вот он… какой он нехороший! значения не имеют.

Андрей придёт, поймает, проведёт сыск. Суды и казни. Статья: измена государю. Вооружённый мятеж. Взыщет «по правде», не глядя на заслуги и лица. Его ничем остановить нельзя: он уверен в своей правоте, в праве на Киев, в Покрове Богородицы.

А на Волыни поднимают голову тамошние недобитые княжата. Жиздор уже умер, но сынок у него остался. Очень своеобразный псих с крепкими польскими связями.