Не-Русь

Напомню: речь идёт о мужчинах клана Кучковичей. Самостоятельных, образованных, бывалых… Которые более четверти века «плечом к плечу» с Боголюбским. Которые бывали вместе с ним во всех его походах и делах. И когда ему рубили на голове шлем на Рутце под Киевом, и когда он, бросив союзников, вдруг, малым конным отрядом, атаковал превосходящего противника под Владимиром-Волынским. И когда под Луцком брони у него на животе и лука седла под ним были пробиты пикой вражеского пехотинца.

И когда, предав отца и украв святыни, он убежал из Вышгорода, именно они — Кучковичи — поддержали это решение.

Они были многократно проверены в деле. А Андрей — подозрителен и умеет устраивать проверки. Они уже давно сказали друг другу все гадости, которые только могут сказать друг другу сгоряча мужчины, оказавшиеся в одной… заднице.

Они отнюдь не демонстрировали того глупого боярского гонора, того «не по ндраву», из-за которого князь гнул Ростовские и Суздальские боярские роды. Боголюбский не просто знал Кучковичей в лицо — он был с ними четверть века.

Вопрос: как должно звучать то, из-за чего вдруг весь род, несколько десятков человек, подпадают под: «а завтра — нас»?

Среди толпы заговорщиков есть странный персонаж: «Анбал, яс родом, ключник».

Исследователи довольно дружно связывают этого человека со второй женой Боголюбского — «ясыней». После смерти Андрея его брат Михаил казнит её.

Смертная казнь Великой Княгини… это… ну, даже не знаю… совершенно уникальное явление. Да, княгинь заточали в монастыри, да, их душили и травили. Но — публичная казнь… Мария Тюдор? Мария-Антуанетта? Нет. Не похоже — тут казнят не действующую, не свергнутую, а уже утратившую власть, бывшую(!) государыню. Вдову.

Аналогов — не знаю.

Кажется очевидным, что между Кучковичами — роднёй, «партией» первой жены, и ясом-ключником — представителем «партии» второй жены, должна быть вражда. Более того, смерть Боголюбского явно вредна его второй жене — она из правящей, полноправной Великой(!) княгини превращается во вдову. Одно дело — государыня. Другое — родственница-вдовица, «там за печкой». Ей-то это зачем? Её людям это зачем?

Какая угроза должна была исходить от Боголюбского, точнее — быть приписываемой ему, потому что сам он, похоже, об этом страхе не знал, дополнительных мер предосторожности — не предпринял? Угроза столь явная, очевидная, смертельная для обеих групп, чтобы эти две партии объединились?

Софья Кучковна родила трёх сыновей и дочку, «ясыня» — сына Юрия. Если на исповеди Софья сказала, что её дети не от Андрея, обосновала свой «грех» неспособностью мужа к «продолжению рода», то и вторая жена…

Кто донёс эту «тайну исповеди» до «кучковичей» и «яссов»? Кто устроил «народное возмущение» во Владимире, приведшее к убийству княжича Глеба? Кто, уже после убийства Боголюбского, поднял на погром и грабёж Боголюбова, на мастеров и слуг Андрея — крестьян из окружающих сёл? Причём «действия возмущённых народных масс» не имели под собой серьёзных оснований и сразу прекратились, стоило пройтись крестным ходом.

Ещё. Вот они чего-то испугались. Вот они решились убить государя. Но… они заговорщики, а не идиоты! Неужели никто в этой толпе взрослых разумных мужчин не задал вопрос:

— А что потом?

Кучковичи — крупные земельные феодалы. Вотчина — не монетка, за щёку не закинешь, тишком не унесёшь. Стандарт из российских школьных сочинений: «И хрен меня найдут» — здесь не работает. Земля — не чемодан с баксами, в багаж не сдашь.

В русской традиции убийство князя однозначно означает смерть. И исполнителю, и организатору. Святополк Окаянный — архетип в русской культуре. Неважно, что там было на самом деле, Святополк ли виновен в гибели братьев или его более удачливый соперник — Ярослав Мудрый. Есть типаж, символ:

«Убежал в пустынное место между Польшей и Чехией, где и умер».

Сдох в безвестности на чужбине. Это — базовое, фундаментальное, «всем известное» завершение пути изменника. Сходно заканчивают свои жизненные пути Мазепа, Петлюра, Бандера…

То, что кому-то помогли «закончить» — несущественно. Народной молве милее «вариант Иуды» — «пошёл и с тоски повесился на осине».

То, что на чужбине можно только с тоски повеситься — элемент русского мировоззрения. Не только русского — я уже цитировал финскую «Калевалу»:

   «Лучше пить простую воду
   Из березового ковша
   У себя в родной сторонке,
   Чем в краю чужом, далёком
   Мёд — сосудом драгоценным».

История Святополка Окаянного — у всех на слуху. Это куда более активный элемент информационного багажа русских людей 12 века, чем, например, «В лесу родилась ёлочка…» в веке 21.