Не самое главное

“Сейчас я все тебе расскажу. Я сочинил на неаполитанском песенку «Влюбленная Маринелла» – летнюю, веселую, она станет настоящим летним хитом, будет звучать из музыкальных автоматов (никто ему не сказал, что музыкальных автоматов больше не существует). Еще я сочинил «Не отпускай меня» – серьезную, местами трогательную, песню на итальянском о том, как тяжело в тюрьме новичкам. А еще меня наконец-то посетило вдохновение, и я закончил «Нашу сумасшедшую любовь» – сентиментальную балладу, посвященную женщине, которую я всегда мечтал встретить. Это не ты, дорогая Лелла. Только не ревнуй, я эту женщину выдумал. А еще я упорно работаю над длинной поп-оперой на неаполитанском. Она станет моим завещанием, шедевром всей моей жизни. У меня в голове уже готовы все слова и три часа музыки. Но это еще не все. До конца работы еще далеко”.

Чтобы сказать “Дело сделано”, художник должен видеть конец.

Вместо этого измученные супруги подолгу молчат. Глаза опущены. Ладони лежат на коленях, потные от неловкости и напряженного ожидания. Они ждут не дождутся конца свидания.

Вымученного, невыносимого свидания, после которого оба всякий раз думают, что жизнь и отношения между людьми – большая ошибка.

Раз в полчаса Лелла поднимает на мужа усталый взгляд и что-нибудь говорит. Например:

– Я видела твою сестру.

– Как она? – спрашивает Валерио.

– Нормально, – отвечает Лелла.

Вновь воцаряется гробовое молчание, словно они в подводной лодке и только что погрузились на дно.

Во время молчаливого свидания Валерио краем глаза поглядывает на жену. Отмечает, что к парикмахеру она не ходила: отросшие седые корни наступают неумолимо, как прилив в Нормандии. Взгляд тоскливый и плачущий: от такого взгляда остолбенеют даже гоняющие мяч дети. Руки, покрытые морщинами из-за возраста и домашних дел, прячутся под скомканным носовым платком, который для Леллы как подруга. Ее платок словно швейцарский нож. На все случаи жизни. Пригодится при плаче и при простуде, а еще как безделушка, которую можно трепать на свиданиях с мужем. Свиданий, во время которых их чувства подвергаются пыткам.

Тогда Валерио со страшной ясностью понимает: “Она меня не любит”.

Проехала триста километров, чтобы меня навестить и чтобы показать, что она – пустое место.

Не показать, что ей плохо из-за моего отсутствия, а что она просто пустое место. Ничтожество.

Из-за напускной скромности и плачущего взгляда, в котором читается “только не трогайте меня”, Аффабиле ненавидит и презирает всех неаполитанцев, особенно свою жену.

Дело не в красоте, которая может увянуть, и не в старости, из-за которой человек прекращает обращать на себя внимание, просто она меня не любит. Вот что думает Валерио.

И тогда Валерио Аффабиле краем другого глаза начинает следить за соседом, у которого тоже свидание. Это Марцио Пелле. Он без остановки болтает с женой, которая приехала из Реджо-Эмилии. Эльза Травальоли, пятьдесят лет, в отличной форме, без седины, ногти накрашены, буржуазная – в правильном смысле, тоже принимала участие в играх террористов, но это не важно. Валерио поражается (не завидует, просто любуется) тому, чего нет у него: взаимопониманию. Спроси его кто-нибудь о Марио и его жене, Валерио бы сказал, что на них приятно смотреть, потому что они понимают друг друга. Они негромко болтают обо всем на свете. Смеются, глядят друг на друга, влюбленные, словно подростки, которые не просят у мира извинения за любовь, которую невозможно разбить, как невозможно разбить проклятое стекло между ними.

Ежемесячные свидания Марцио Пелле с женой наполнены настоящей жизнью.

Вернувшись после свидания в камеру, Валерио продолжает разглядывать Марцио. Тот яростно строчит суровые, мечущие молнии пресс-релизы. Обещает новые сражения, излагает еще более сложные и чудные требования. С большим удовольствием вспоминает бунт заключенных в Трани в 1980 году. Чего там только не было – рыдания и баррикады, журналисты и вертолеты, раненые и спецотряды карабинеров.

Конечно, Марцио Пелле страдает из-за того, что его любимая уехала домой и новой встречи придется ждать долгий, бесконечный месяц.

Поэтому в этот день Валерио Аффабиле старается не беспокоить Марцио Пелле.

Он знает, что Марцио хочет остаться наедине со своими призраками.

Последние три месяца, безо всякого предупреждения, Лелла перестала приезжать на свидание к Валерио Аффабиле.

Он ее не разыскивал. От шурина, который сидит в той же тюрьме, он знает, что Лелла, их дети и внуки в порядке. Ему этого достаточно.

Жизнь супруги не вызывает у него ни малейшего любопытства. Иногда он думает, что она наверняка нашла другого, но потом принимается сочинять песни и отвлекается, образ жены блекнет. Иногда он рисует в воображении ее жениха, чтобы сочинить песню о том, что бесконечно мучает каждого, – о ревности. Вечно актуальная тема, беззвучно повторяет он самому себе.

Валерио Аффабиле никогда не смеется.

Он улыбнулся только однажды, когда Марцио передал ему слова надзирателя: “Трани такой уродливый город, что многие его жители готовы провести отпуск в тюрьме”.