Не самые хорошие соседи

Я собрался улыбнуться и пойти своей дорогой, но обернулся и увидел завораживающе зеленые глаза. Я накупил одежды на несколько тысяч и на следующий день проклинал себя за то, что не взял у нее номер телефона. Слава богу, я хотя бы знал, где она работает. Через неделю, закончив в центре привычные дела, я зашел в «Оленс», чтобы увидеть ее хотя бы мельком. Спрятался между стеллажами и шпионил за кассой, когда она вдруг подошла ко мне сама:

— Вам помочь?

Та же удивительная улыбка. Я потерял и дар речи, и себя самого. В конце концов спросил, узнала ли она меня.

— Нет. А должна была?

Я начал путано и по-дурацки что-то объяснять, а она улыбалась уголками губ. Кое-как мне удалось выдавить из себя вопрос: не хочет ли она как-нибудь сходить со мной в кафе?

Через две недели, после всех кафе и прогулок мы устроили романтический ужин у меня на балконе, и Бьянка призналась, что сразу узнала меня тогда в «Оленсе». И несколько раз вспоминала после нашей первой встречи. Следующим летом мы поехали на Сардинию и с тех пор не разлучались.

— Папа… — Белла трогает меня за подбородок. Мой страх отражается в ее глазах. Она же почти никогда не видела меня плачущим. — Когда мама поедет с нами домой?

Ответ застревает у меня в горле, мне так грустно, что я заикаюсь:

— Я… н-не… з-знаю…

Ожидание. Ты точно подпрыгнул, завис и ждешь приземления.

— Я хочу посмотреть фильм, — говорит Вильям.

— И я тоже, — убегает к нему Белла.

Сиенна помогает им включить на планшете «Мы все из Бюллербю», и теплый голос рассказчицы Астрид заглушает шипение аппаратуры. Беззвучно здороваясь, в палату заходит санитар. Направляется к окну, поднимает жалюзи, на полминуты открывает окно, впуская свежий воздух, и вздыхает:

— Уже темно.

Для меня это не важно. Здесь всегда темно. Время больше не существует, свет где-то далеко.

Санитар останавливается в дверях, с кем-то здоровается и обменивается несколькими фразами, а потом возвращается в палату:

— К вам посетитель.

Я не успеваю ни о чем подумать, как на пороге появляется Ула. Все пуговицы на рубашке застегнуты, стекла очков запотели. Я не хочу его видеть.

— Что вам здесь нужно?

Я резко встаю со стула.

— Привет, — говорит Белла, отрываясь от планшета.

Нужно сдержаться, ради детей.

— Я купил цветок, — говорит Ула, — но мне не разрешили принести его сюда.

Он протягивает руку Сиенне и называет свое имя.

— Я ненадолго. Я только хотел узнать, как она.

У меня наворачиваются слезы, но устраивать разборку я не буду.

Не здесь и не сейчас.

Ула подходит ближе, смотрит на Бьянку и спрашивает:

— Что говорят врачи?

— Нужно ждать и наблюдать.

— Непостижимо, — произносит он и прижимает ладонь ко рту.

— Вам лучше уйти, — говорю я.

Он кивает. Но не двигается и еще какое-то время смотрит на Бьянку. Потом выходит. Я догоняю его в коридоре и спрашиваю:

— Вы говорили с Жаклин?

— Немного.

— Зачем она купила эту машину? «БМВ»? Она же всегда ездила на старых колымагах.

Ула пожимает плечами:

— Фабиан помешан на «БМВ».

Я в курсе. И еще. Откуда у нее деньги на такой автомобиль?

— Я никогда не прощу ей этого, — говорю я.

— Понимаю.

— Как она могла не заметить Бьянку? Она была пьяна?

Ула возит взад-вперед замок на молнии куртки:

— Она бросила пить. Ее же недавно выписали из клиники.

От этого ситуация странным образом становится только хуже. Жаклин сделала это не по пьянке. Она была в своем уме, абсолютно здравом.

— Тогда она превысила скорость. Она всегда носится по двору как идиотка.

— Возможно, — соглашается Ула.

Меня тошнит от того, как легко он все это воспринимает.

— Бьянка сейчас там, и мы не знаем, выживет ли она. Вы понимаете это?

Я смотрю на его шею. Я где-то читал, что, если нажать на определенные точки, сознание отключается за шесть секунд.

— Надеюсь, она окажется в тюрьме, — говорю я.

— Вряд ли, — говорит Ула, продолжая дергать молнию. — Не справилась с управлением, это повлекло причинение вреда здоровью. Думаю, все ограничится штрафом.

— Нет. Нельзя сбить человека так, что он оказался в коме, и просто отделаться штрафом!

На самом деле я не понимаю, почему мне важно, чтобы Жаклин получила суровое наказание.

Это примитивно, но я не могу от этого избавиться. Мысль о возмездии и справедливости не оставляет меня.

— Я пойду, — говорит Ула.

— Спасибо.

В коридор выглядывает Сиенна:

— Подождите! Я хочу кое о чем вас спросить.

Она выходит, закрывает дверь и опирается о нее спиной.

— Летом Бьянка говорила мне, что боится Жаклин. Вы говорили о ней вещи, которые пугали Бьянку.

Ула оставляет молнию и не мигая смотрит в стену коридора.

— Ну… даже не знаю… что я мог говорить…

— Вы утверждали, что Жаклин явно имеет виды на Микки. Бьянка боялась за собственный брак, думала, что ее семья разрушится.

Эти слова бьют меня в солнечное сплетение.

— Сколько же дерьма ты наговорил! — взрываюсь я, глядя на Улу.

— Я просто рассказывал, как Жаклин поступила со мной. А Бьянка, видимо, делала собственные выводы.

Сиенна чуть не падает, когда Белла с другой стороны толкает дверь.

— Папа? Что вы тут делаете? — Белла обводит глазами всех по очереди.

— Провожаем Улу, он как раз уходит, — говорю я.