Не считая лет

Три года не было вечерок,
а нынче — только б выходной…
Шли в клуб по вечеру девчонки,
несли «Семеновну» с собой.
И парни шли со всех окрестных
колхозов лихо, под гармонь…
Там было весело и тесно,
плясали — вздрагивал огонь.
Одна на клуб семилинейка.
Под гармонистом — табурет,
и все.
Для нас нашли скамейку,
наверно, довоенных лет…
В пятнадцать — парни,
не мальчишки,
а пахари и косари,
нужды хватившие с излишком,
в труде с зари и до зари.
Держась солидно, деловито,
басят простудно — строгий вид.
Но их цыплячья беззащитность
за каждой фразою стоит.
Пока апрель,
пока не пашут,
в воскресный вечер тут как тут.
Повеселятся и попляшут,
немножко душу отведут.
Пускай же в музыке утонут
глухая боль и злая речь,
и немальчишечьи ладони
оттают
от девичьих плеч.
Среди парней — девчонок стайки,
как васильки во вдовьей ржи.
А сзади жмутся перестарки —
печаль в глазах, а надо жить.
Неловко им.
Краснеют густо.
Для них парнишки — не серьез.
А все война.
Да будь ей пусто
от вдовьих и девичьих слез!
И не нарядной, и не сытой
проходит девичья пора.
Их половиночки зарыты
в полях от Волги до Днепра.
И вроде быть им здесь не место,
и вроде верят в лучший час.
Танцуют вечные невесты,
друг друга пригласив на вальс.

* * *

Война прошла лесоповалом
по населенью деревень.
Тылы?
Кто был там? Кто остался
кормить Россию каждый день?
А вот он — тыл!
Стоят живые,
на плечи взяв крестьянский груз…
Наверно, понял я впервые
душою,
что такое Русь!
Она живет в труде и горе
и в том,
как пляшет молодежь.
Нет, Русь не вырубишь под корень,
ее со света не сживешь!
Не запугать ее крестами,
не задавить ее броней.
Пусть ты падешь в бою, но встанут
мальчишки эти за тобой.
И автомат возьмут и в пламя
пойдут, как мы идем сейчас.
Пусть закричат в атаке: «Мама!» —
с испуга только первый раз.
А во второй — смолчат: мужчины
свершить сумеют правый суд.
И наше знамя до Берлина
они победно донесут!

* * *

Дымили густо самосадом
в углу мальчишки-мужики…
— Пойдем станцуем.
Это надо!
Нам быть гостями не с руки.
Нам жизнь тянуть в одной упряжке,
нам вместе строить и пахать…
Долой шинель, долой фуражку,
мы встали — начал шум стихать.
…Нас только двое в клубном зале.
Сыграй нам, мальчик, старый вальс…
Бесцеремонными глазами
девчонки изучали нас.
Круг разошелся,
дали место:
танцуй, товарищ фронтовик.
Ты в их глазах была невестой
счастливой самой в этот миг.

6