Не считая собаки

— Да я уже раз десять так делал, — отмахнулся он и забросил ногу.

Мы чуть не черпнули бортом. Сирил, завернутый в плед, запутался в лапах, пытаясь удержаться, и груда багажа на носу угрожающе закачалась.

— Никогда еще никого не переворачивал, — заверил Теренс.

— Подождите, я по крайней мере вес распределю. — Я отпихнул портплед на место. — Профессор, перейдите сюда, будьте любезны. А ты сидеть, место! — скомандовал я Сирилу, который, волоча за собой плед, шагнул посмотреть, как у нас дела.

— Главное — правильно ухватиться, — сообщил Теренс, передвигая руку.

— Стойте! — крикнул я. — Осторожно…

Теренс перекинул ногу через борт, подтянулся и повис животом на кромке.

— Самому Господу не под силу потопить этот корабль, — пробормотал я, придерживая багаж.

— Весь секрет в равновесии. — Теренс перевалился в лодку. — Вот, видите? — торжествуя, возвестил он. — Пара пустяков.

И лодка затонула.

Как мы добрались до берега, не знаю. Помню, как на меня ехал портплед, словно рояль на палубе «Титаника», а потом захлестывающая волна и попытки вцепиться в спасательный круг, который оказался Сирилом, камнем идущим ко дну, и снова барахтанье в волнах, и вынос утопающего на плече, а потом мы все валимся на берег, хватая воздух ртом, и с нас льет ручьями.

Сирил пришел в себя первым. Шатаясь, поднялся на ноги, отряхнулся, окатив нас дождем брызг, и тогда Теренс сел на песке, устремляя взор на опустевшие воды.

— «И вот уже судно сквозь ночь и мглу, словно призрак, цепями гремя, летит на Нормандский риф…»[30], — процитировал он.

— Naufragium sibi quisque facit[31], — провозгласил профессор.

Теренс не сводил глаз с темной глади.

— Все кончено, — произнес он, в точности как леди Астор, а я вскочил, опомнившись, и кинулся в воду. Поздно, наше судно бесследно кануло.

Едва заметная волна лизала наполовину выброшенное на берег весло, а посреди реки покачивался профессорский чайник — единственные останки кораблекрушения. Никакого саквояжа.

— «И налетел ураган лихой, обрушился на корабль, — продекламировал Теренс. — Сорвал шкипер трос с расколовшейся реи и к мачте дочь привязал».

У Принцессы Арджуманд не было ни малейшего шанса на спасение. Из саквояжа под банкой… Если бы я выпустил ее, когда она замяукала, если бы рассказал Теренсу о находке, если бы перебросился куда нужно и голова работала получше…

— «Потрясенно смотрел на заре рыбак на кипящий морской прибой, — продолжал Теренс. — Мачту с привязанной юной девой несло штормовой волной…»

Я повернулся сказать ему, чтобы прекратил, и увидел белеющую позади нас беседку, куда предполагалось вернуть кошку.

Вернул, молодец. Довершил черное дело, начатое дворецким. Только в этот раз Верити-спасительницы поблизости не оказалось.

— «Соленым льдом одетая грудь, соленые слезы в глазах», — нараспев читал Теренс.

Я посмотрел на беседку. Принцесса Арджуманд, спрятанная в корзине для пикника, едва не попала под поезд, едва не кувырнулась в Темзу, ее сшибали и Сирил, и профессор, но каждый раз она избегала смерти — чтобы в конце концов утонуть здесь. Может, Ти-Джей не ошибся, и ей суждено было утонуть вопреки всем вмешательствам? Такова судьба. История самокорректируется.

А может, Принцесса попросту исчерпала отмеренные ей девять жизней. За последние четыре дня по крайней мере пять использованных я насчитаю без труда.

Хорошо бы дело оказалось в этом, а не в моем безобразном разгильдяйстве. Но вряд ли. И вряд ли так подумает Верити. Ради этой кошки она не побоялась рискнуть собой и навлечь гнев мистера Дануорти. «Вы не посмеете ее утопить», — сказала она. Так что вряд ли удастся свалить все на историческую самокоррекцию.

Меньше всего на свете я хотел бы встретиться с Верити при таких обстоятельствах, но другого пути нет. Сирил, даром что отряхнулся, все равно мокрый как губка, и профессор Преддик тоже, а Теренс явно промерз до костей.

— «Вот так и погибла „Геспер“, — неразборчиво декламировал он, отчаянно стуча зубами. — В полночный шторм и буран».

Необходимо обсушиться и переодеться, а других домов, кроме Мачингс-Энда, поблизости не видно. Значит, придется будить хозяев и просить пристанища, даже если в итоге нужно будет отчитываться перед Тосси, отыскалась ли ее «дуся-пуся Жужу». Даже если это чревато объяснением с Верити.

— Пойдемте. — Я взял Теренса под локоть. — Попросимся в дом.

Он не тронулся с места.

— «Упаси нас, Господи, смерть принять, как она, у Норманнских скал». Теперь Джавиц сдерет с нас пятьдесят фунтов.

— Об этом побеспокоимся позже, — заявил я. — Идемте. Давайте сперва постучим вон в те стеклянные двери — под ними виднеется полоска света.

— Я не могу в таком виде предстать перед родными возлюбленной, — поежился Теренс. — Без пиджака…

— Вот. — Я снял свой блейзер и выжал. — Возьмите мой. Они закроют глаза на то, что вы не одеты к ужину. Как-никак мы потерпели кораблекрушение.

Хлюпая на каждом шагу, ко мне подошел профессор.

— Я спас часть багажа. — Он вручил мне саквояж. — Однако все мои образцы, боюсь, пропали безвозвратно. И белый Ugubio fluviatilis, увы.