Не сердись, Иможен. Овернские влюбленные. Вы помните Пако?

— Гомес в этом участвовал?

— Да.

— А ты?

— Нет.

— Где с ним расправились?

— На дороге в Манресу.

— Ты повторишь все, что сейчас рассказал, комиссару Мартину?

— Мне нужен врач…

— Ты поедешь к нему, если поклянешься повторить комиссару Мартину все, что сказал мне.

— Я… клянусь…

— Ладно, сейчас вызову машину.

В больнице, поглядев на удостоверение Люхи, не стали расспрашивать, что произошло с раненым. Полицейские знают, что делают, и не врачам вмешиваться в их дела. С доном Альфонсо дело обошлось не так гладко. Войдя в кабинет шефа, Люхи сразу сообщил:

— Пуиг в больнице.

— А что с ним такое?

— Я задал ему трепку.

Мартин ответил не сразу.

— По-моему, на сей раз ты переборщил, Мигель, — сурово заявил он, поднявшись. — Отдай мне свой жетон.

— Погодите. Пуиг признался мне, что это Виллар приказал убить Пако и что Рибера, Миралес и Гомес расправились с парнем на дороге в Манресу!

Дон Альфонсо, поглядев на Люхи, взял шляпу и устало заметил:

— Ради твоего блага надеюсь, что Пуиг это подтвердит.

Хоакин вернулся к жизни — раны перевязали, наложили швы. Здесь, в светлой палате, среди медсестер, он чувствовал себя в полной безопасности, а потому при виде Мартина и Люхи ничуть не испугался. Дон Альфонсо склонился над кроватью.

— Будьте любезны повторить мне все, в чем вы признались инспектору Люхи насчет убийства Пако Вольса, Пуиг.

— Разве я что-нибудь говорил инспектору?

— Поберегитесь, Пуиг! Вы влипли в очень неприятную историю. Единственный способ выпутаться — сказать правду.

— Но что я могу рассказать, сеньор комиссар? Я ничего не знаю о смерти этого Вольса, кроме того, что нам сообщил ваш инспектор в ту ночь, когда приходил ко мне в кабинет…

Мигель чуть не бросился на Хоакина, но Мартин, угадав его намерения, резко одернул инспектора:

— Довольно, Люхи!

Пуиг знал, что полицейские бессильны против него. Мигель попытался сбить с бандита излишнюю самоуверенность:

— Вдова Каллас подтвердит, что вы во всем сознались!

— Вы меня так избили, что я признался бы в чем угодно, лишь бы спасти свою шкуру…

Дон Альфонсо понимал, что Пуиг лжет, но никто не смог бы этого доказать, а кроме того, его помощник не имел ни малейшего права так зверски избивать свидетеля.

— Что вам понадобилось у вдовы Каллас?

— Я хотел спросить у нее, были ли друзья у Пако Вольса.

Вот и все, больше говорить не о чем. Комиссар подвел итог:

— Значит, вы отрицаете, что рассказали инспектору об убийстве Вольса?

— Еще бы!

При виде искаженного лица полицейского Пуиг возликовал. Дон Альфонсо повернулся к подчиненному.

— Пошли, нам тут больше нечего делать.

— А вы не запишете мою жалобу на инспектора, сеньор комиссар?

— Поскольку вы не на смертном одре, сами придете в управление и все изложите!

— Можете на меня положиться — не премину!

Полицейские направились было к двери, но Мигель неожиданно снова вернулся к постели Пуига.

— Может, вы и убедили комиссара, Пуиг, но вот доказать Виллару, что вы его не предали, будет гораздо труднее!

— Я вас не понимаю, инспектор.

— Виллар тоже сделал вид, будто ничего не понимает, когда я поделился с ним вашими признаниями об обстоятельствах гибели Пако Вольса…

Хоакин вдруг почувствовал, что над его головой нависла неотвратимая угроза.

— Вы… вы ходили к… дону Игнасио?

— Да, и Виллар, по-видимому, очень заинтересовался, узнав, что вы указали на него как на организатора убийства Пако Вольса… До свидания, Пуиг, я думаю, мы еще встретимся, так что выздоравливайте поскорее.

Дон Альфонсо ждал Мигеля в машине. До самого полицейского управления они не обменялись ни словом. Наконец, когда оба вошли в кабинет комиссара, последний сурово посмотрел на инспектора.

— А теперь тебе все же придется отдать мне жетон, Мигель. Я не могу поступить иначе… Ты избил человека, надеясь выжать из него показания… Я слышал, как ты сказал Пуигу, что передал его признания Виллару. Ты изменил долгу, Мигель.

Люхи положил значок на стол шефа.

— Мне очень жаль, Мигель, но ты сам не захотел меня слушать. Я приостанавливаю твои полномочия на неделю… Постарайся за это время взять себя в руки.

— Бесполезно, дон Альфонсо, я не вернусь.

— Ты с ума сошел? Не можешь же ты бросить любимую работу?

— Да, раньше я любил эту работу, а теперь больше не люблю, сеньор комиссар. С тех пор как я стал замечать, что полиция из страха перед сильными мира сего покрывает бандитов, а то и помогает им, всякая любовь прошла!

Дон Альфонсо окаменел.

— Думайте, что говорите, Люхи!

— Почему бы вам не посадить меня в тюрьму вместо Виллара, раз уж его вы не осмеливаетесь тронуть?

— Тебя ослепляет гнев, Мигель. Ты достаточно давно меня знаешь, чтобы…

— Да, я думал, что знаю вас, но вы — такой же, как другие! Какое кому дело до убийства парня вроде Пако? Осведомителей можно найти сколько угодно… И, тем более, кто станет тратить время на поиски убийцы какого-то старого фараона? Что за беда, если ему выпустили кишки! Но стоит отлупить подонка, состоящего под защитой Виллара, и вся барселонская полиция ополчается против мерзавца, который посмел тревожить покой дона Игнасио!

— Ты сам не понимаешь, что несешь, Мигель!