Не сердитесь, Имоджин

Всегда находился желающий довести до сведения начальства, что мисс Мак-Картри только что оскорбила Ее Величество королеву Англии, а в ее лице и все королевское семейство. Родом из Милфорда, Энерин Арчтафт был не только, как и положено истинному сыну Уэльса, напрочь лишен чувства юмора, но к тому же появился на свет ярко выраженным холериком. Он слыл ревностным служакой и, продвинувшись по службе исключительно благодаря собственному прилежанию и усердию, считал дерзким посягательством на свою профессиональную честь все, что хоть на миг отрывало его самого и подчиненных от работы. Поэтому он всей душой ненавидел Имоджин, постоянно сеявшую смуту в рядах сослуживцев и тем самым снижающую эффективность их трудовой деятельности. Арчтафт горел тайным желанием найти повод, чтобы раз и навсегда избавиться от возмутительницы спокойствия.

В тот день прерванная из-за внезапного шума работа над очередным досье повергла начальника отдела в сквернейшее расположение духа, и он поспешил сорвать зло на своем давнем неприятеле.

— Вы, кажется, хотели мне что-то сказать, мисс Мак-Картри? — поинтересовался он, решительной поступью направляясь к шотландке.

— Да нет, мистер Арчтафт, разве то, что была бы чрезвычайно признательна, если бы мне дали возможность спокойно заниматься своим делом. Позволю себе напомнить, что наше правительство платит мне за работу, а не за всякие посторонние разговоры, которые здесь упорно стараются навязать.

— Что вы себе позволяете, мисс Мак-Картри! — Арчтафт рванул пальцами ворот рубашки, будто тот вдруг стал ему очень тесен и грозил немедленным удушьем. — Я этого не потерплю!

— В таком случае, сэр, не смею вас больше задерживать! — парировала под приглушенные смешки аудитории шотландка.

— Остановитесь, мисс Мак-Картри! Я не намерен более выносить ваше наглое манкирование своими гражданскими обязанностями!

На что вконец разъяренная Имоджин, вскочив от негодования, завопила:

— Не хватало, чтобы какой-то полудикий валлиец объяснял мне, в чем заключаются мои гражданские обязанности!

Бедному Арчтафту было явно не по плечу состязаться в красноречии с неукротимой мисс Мак-Картри. Он зажмурил глаза и что-то забормотал, моля Всевышнего дать ему силы сдержаться и не наброситься на бунтарку с кулаками.

— Ваше счастье, мисс Мак-Картри, что вы не мужчина! — сдавленным голосом пробормотал он.

— Глядя на вас, мистер Арчтафт, я радуюсь этому вдвойне!

Вредная Дженис до времени не вмешивалась, поджидая, пока страсти не накалятся до предела. Теперь она подошла к мисс Мак-Картри и, нежно взяв ее за руку, прощебетала то, что целыми днями повторялось в кулуарах и кабинетах административной службы Адмиралтейства:

— Не сердитесь, Имоджин!

Затем, повернувшись к начальнику отдела, с улыбкой проговорила:

— Думаю, мистер Арчтафт, вы просто неправильно поняли друг друга.

Энерин давно мечтал, чтобы Дженис стала его женой, и потому, не посмев перечить, покорно ретировался к себе в кабинет, бормоча под нос ругательства. Дженис вернулась на свое место, и в комнате вновь воцарился порядок — увы, на время, поскольку там, где находилась шотландка, спокойствие всегда оказывалось недолговечным.

Не прошло и часа, как зазвонил внутренний телефон. Мисс Мак-Картри просил зайти сам шеф управления. Все сочувственно посмотрели на Имоджин. Похоже, втайне подумала каждая, на сей раз их шутки зашли слишком далеко. Чувствуя себя в центре всеобщего внимания, Имоджин приняла горделивую позу и, выходя, бросила Дженис Льюис:

— Должно быть, очередная выходка этого валлийского пакостника!

* * *

Джон Масберри слыл в Адмиралтействе образцом элегантности. Выпускник Оксфорда, он вынес оттуда ту неподражаемую изысканность манер, которая вызывала трепет в сердце любой англичанки, умирающей от желания в один прекрасный день — пусть только и всего-то на этот самый день — попасть в «высшее общество». Возглавляя управление, куда входил сотрясаемый выходками Имоджин отдел, Джон Масберри пользовался всеобщим восхищением и отлично отдавал себе в этом отчет. Даже те, кто был не в состоянии разглядеть под маской куртуазной учтивости обычное высокомерие сноба, с уверенностью держали бы пари, что он пойдет очень далеко и, возможно, — кто знает? — в конце концов займет кресло главного босса, сэра Дэвида Вулиша. Мисс Мак-Картри, впрочем, относилась к тем немногим, на кого чары Джона Масберри не оказывали ровно никакого воздействия. Она не могла простить ему, что он родился в Лондоне, мало того, родители его тоже имели несчастье быть коренными лондонцами, и при таком-то сомнительном происхождении он еще имел наглость взирать на всех служащих — в том числе и на саму Имоджин — сверху вниз, с той презрительной снисходительностью, от которой прямо-таки закипала ее шотландская кровь.

Едва Имоджин вошла в кабинет, Джон Масберри с неизменной ледяной галантностью встал, приветствуя даму:

— Соблаговолите присесть, мисс Мак-Картри… Я только что говорил по телефону с мистером Арчтафтом. Он жаловался, мисс Мак-Картри, что вы не проявляете к нему должного почтения.

— Но ведь мистер Арчтафт — валлиец…