Не склонив головы

…И перед глазами Лугового возникли знакомые с детства холмы, зеленые, с яркими пятнами полевых цветов. Подует ветерок: замигают беленькие лепестки ромашки, закачаются ярко-лиловые колокольчики и дугой, до самой земли, склонится трава. А далеко в поле, где очень рано появляется призрачное марево, тянутся вверх молодые стройные березки. Они весело шелестят листвой, разбрызгивают вокруг себя капельки росы и о чем-то шепчутся. Их шепот порою сливается с журчанием ручейка. Он прячется в траве и устремляется в лощину. Там всегда бродят какие-то тени и вечером немного страшновато. Зато вода в ручейке холодная и очень прозрачная. Такую можно пить без конца…

В детстве Петя убегал на холмы с ватагой ребят и до позднего вечера играл в соловья-разбойника. Научился он удалому посвисту, порою забудется, свистнет дома — в испуге заткнет мать уши, гонит Петю из дома… И снова холмы… холмы…

В начале тридцатых годов уехал Петр в военное училище. Сначала мать было возражала, но потом смирилась: «Тебе, Петенька, виднее, если решил, так что ж, будешь красным командиром…»

И вот Петр Луговой — молодой лейтенант. Три года службы под Харьковом пролетели совсем незаметно — часто навещала сына старенькая мать, потом… потом Петя познакомился с Анечкой — бойкой девушкой с удивительно хорошими голубыми глазами…

А годы шли. Мать умерла. Петр служил тогда недалеко от государственной границы и был уже не лейтенант, а капитан.

И вдруг война…

Последнее письмо из дома… Майор Луговой только что вернулся в свою землянку из санроты. Побаливало раненое плечо. Но Петр Михайлович словно забыл о нем — перед глазами лежало письмо от Анечки. «Петенька, родной наш, как твое здоровье? Мы с Витулькой сейчас смотрим на твою фотографию, и будто бы опять ты с нами…»

Потом от Анечки долго не было писем. Город, где она жила с сыном, оккупировали немецко-фашистские захватчики… А через некоторое время Луговой попал в плен к врагу…

Где-то они сейчас… Доведется ли встретиться?..

2

После того, как Органова изолировали от его товарищей и назначили в лабораторию, он держался еще более осторожно, никому не доверял, считая, что слежку за ним гестаповцы, безусловно, организовали самым тщательным образом. Профессор подозревал теперь каждого немца, независимо охранник тот или лаборант.

Но постепенно ученый присмотрелся к людям, окружающим его, научился отличать подлинных нацистов от тех, кто просто по необходимости терпел гитлеровский режим. Аркадий Родионович увидел, что среди самих немцев есть немало таких людей, которые враждебно настроены к фашистской диктатуре.

С первых же дней работы в лаборатории Аркадий Родионович познакомился с молодым талантливым ученым, который в день ареста попытался встать на его защиту. Это был Эрнст Генле, высокий немец в роговых очках — ассистент доктора Майера. Аркадий Родионович вскоре заинтересовался молодым ученым, но вначале был с ним очень сдержан.

Как-то под вечер, когда из помещения уже ушли все лаборанты, около Органова, склонившегося над схемами, остановился ассистент Генле. Он тихо спросил:

— Герр профессор, как вы полагаете, что надо изменить в этом передающем устройстве так, чтобы государственная комиссия, принимая нашу продукцию, не обнаружила дефекта. Радар должен выйти из строя позже, на фронте.

Органов поднял голову, пытливо посмотрел на Генле.

— Я вас не понимаю…

Эрнст улыбнулся:

— Меня просил товарищ Луговой узнать об этом у вас.

…Не так давно Луговой прислал с Эрнстом записку Аркадию Родионовичу. В ней было всего несколько фраз, привет от товарищей. С тех пор Аркадий Родионович стал несколько откровеннее с Эрнстом и с нетерпением ждал от своих товарищей новой весточки. И вот наконец дождался. «Значит Луговой действует, товарищам нужна моя помощь», — думал Аркадий Родионович. Но вместе с тем он хорошо помнил неоднократные советы Лугового: «Будьте осторожны, возможны провокации». И хотя Аркадий Родионович не допускал мысли, что ассистент Генле — человек нечестный, все же на его вопрос ответил уклончиво:

— Я бы хотел знать сначала ваше мнение.

Голос Органова выдавал его волнение. Не меньше был взволнован и Эрнст. С минуту он молчал. Потом, собравшись с мыслями, начал:

— Мне кажется, если на изоляцию внутренней проводки приемного устройства капнуть кислотой необходимой концентрации, то через некоторое время будет нарушено магнитное поле и на экране локатора не появится правильного изображения объекта.

Аркадий Родионович слушал внимательно. И только когда Эрнст кончил, внес несколько поправок в его предложение.

— Так будет надежнее, — заключил Органов. — Не долго послужит радиолокатор, в полевых условиях восстановить его будет невозможно.

* * *