Не склонив головы

В то же время Аркадий Родионович считал, что проникнуть в лабораторию официальным путем, узнать секреты немецкого производства новейших моделей радиолокационных станций очень важно. Не случайно только для того, чтобы проникнуть в небольшую цеховую лабораторию, его товарищ рисковал жизнью…

Аркадий Родионович старался взвесить все «за» и все «против». Он отлично понимал, какое ответственное решение должен принять, и не потому, что боялся нового допроса, возможно, смерти, а потому, что перед ним открывались, как он полагал, новые возможности оказать помощь своим товарищам.

Конечно, попасть в лабораторию — заманчиво, из-за этого стоит рискнуть! Он знал, если окажется в секретной лаборатории, то не откроет своим врагам секретов отечественного производства и изысканий советских ученых в области радиолокации. Аркадий Родионович надеялся на затяжку времени.

Но вместе с тем у Органона снова и снова возникали сомнения — согласись он официально на работу в лаборатории — его, безусловно, отделят от остальных рабочих, возможно, изолируют… Сумеет ли он тогда давать товарищам советы, оказывать им необходимую помощь? Но в то же время Аркадий Родионович верил, что Луговой сможет найти способ связаться с ним.

Научно-исследовательская и конструкторская работа в области радиолокации — дело сложное и это, конечно, понимают те, кто хочет использовать его как специалиста. На создание и усовершенствование радиолокационных приборов необходимо время и первые месяцы от него не потребуют результатов, дадут ему «вработаться». Ну что ж, возможно, этого будет достаточно, чтобы связаться со своими товарищами, оказать ту помощь, которую он не сумел оказать им в связи с арестом. «Ведь Луговой так рассчитывал на меня, ждал…» — с тревогой думал Органов и все больше склонялся к тому, чтобы согласиться идти работать в лабораторию…

Когда за Органовым пришли, чтобы вести его к Шницлеру, Аркадий Родионович, наконец, принял решение. Он знал, что его вызывают для продолжения вчерашнего разговора, и последовал за своим конвоиром без колебаний.

В кабинет к майору Шницлеру Аркадий Родионович вошел, зная, как теперь он должен вести себя.

Прошло дней десять после сообщения Шницлера о профессоре Органове. Доктор Майер несколько раз пытался встретиться с русским ученым. Но Шницлер не хотел допустить их свидания. Гестаповец ждал, когда у русского ученого будут ликвидированы «следы» обработки его следователем Меллендорфом и окончательно решится вопрос о работе в лаборатории. Доктор Майер дважды ездил в Имперский совет и к руководителям концерна. Он ходатайствовал перед ними о направлении профессора Органова в центральную лабораторию. Известному ученому Германии обещали заняться этим вопросом…

Прошло еще несколько дней. И вот как-то к вечеру в кабинет к доктору Майеру пришел Шницлер с незнакомым человеком.

— Герр профессор, — обратился гестаповец к доктору. — Ваше ходатайство удовлетворено, профессор Органов поступает в ваше распоряжение. Отныне он будет работать у вас в лаборатории. Таково указание руководства, — гестаповец кольнул взглядом своего спутника и добавил: — С согласия самого господина Органова.

Гестаповец круто повернулся и быстро удалился из кабинета.

Едва дверь за Шницлером захлопнулась, Майер подошел к Органову и порывисто взял его за руку:

— Доктор Майер, — представился он. — Очень рад, господин профессор… личному знакомству с вами.

Органов сдержанно назвал свою фамилию. Уже через несколько минут он отметил, что немецкий ученый прост и как будто искренен в обращении. В то же время Аркадий Родионович был несколько удивлен словами доктора: «Рад личному знакомству!» И когда Майер пригласил Органова сесть, Аркадий Родионович спросил:

— Я не совсем понял вас, господин доктор… Почему «личному»?

— Я читал ваши выступления. Интересно… Смело… — и, улыбнувшись, пояснил: — Как видите, профессор, я знал вас раньше, чем встретил.

— М-да, — неопределенно отозвался Органов. Ему стало вдруг как-то не по себе. «О нем, возможно, знают слишком много. А это уже скверно. Надо быть настороже». Сердясь на себя, что не предусмотрел возможности подобных встреч, Аркадий Родионович глухо проговорил:

— Господин Майер, вы переоцениваете значение моих статей!

— Что вы, что вы, профессор! — удивился Майер. — Разработка вами новых проблем, я бы сказал, совершенно новый подход к вопросу о возбуждении электромагнитных колебаний. Они имеют такое большое значение…

Органов внимательно слушал немецкого ученого и все больше убеждался: Майер не подошел еще к решению тех проблем, которые уже разработаны в научно-исследовательском институте группой советских ученых под его руководством. Однако Аркадий Родионович видел: перед ним незаурядный человек!

Чем больше говорил Майер, тем сильнее нервничал Органов. Немецкий ученый, говоря об открывающихся возможностях в области сверхвысоких частот, по-настоящему увлекся.

— Ваши идеи не только интересны, профессор, они новы. Да, да, я внимательно… — Майер оборвал себя на полуслове, он вдруг увидел необычайно бледное лицо Органова. Русский профессор тихо сказал: