Не случится никогда? (СИ)

«Иви? Почему именно Иви, я всегда Ваней представляюсь»?

— В душ хочешь? Лучше станет…

Липкий от пота, провонявший клубешным сигаретным дымом и алкогольными парами Ваня очень хотел в душ, потому тупо покивал и послушно шагнул в указанную альфачом кабинку непрозрачного пластика.

— Ты мойся, — мужчина оставил полотенце на краю раковины. — А я тебе халат сейчас принесу, не будешь же ты потом голый ходить.

После душа омега и правда почувствовал себя лучше. Пусть головная боль терзала с той же силой, но зрение малость прояснилось и уже не тянуло блевать от любого движения. Но мозги по-прежнему работать отказывались, и память возвращаться не желала — сколько парень ее не напрягал, вчерашняя ночь заканчивалась для него барной стойкой. Мертво и, похоже, навсегда его перемещение сюда останется тайной. А, не в первый раз, хоть и хочется надеяться, что в последний, переживет как-нибудь…

Из задумчивости вырвал мягкий баритон альфача и его руки, легшие лаской на обнаженные, влажные плечи:

— Вот халат, что ты мерзнешь? Спишь на ходу, нет? Одевайся, давай, завтрак стынет.

Ваня покорно позволил завернуть себя в махровую теплую ткань и толчком в спину сопроводить на кухню, большую, чистую и ужасно милую и уютную. Здесь действительно ждал на столе аккуратно сервированный завтрак — яичница, салат в глубокой тарелке и квашеная кисленькая капустка, с горкой, в керамической круглой миске.

Едва Ваня присел на предложенную табуретку, альфач сунул ему под нос стакан с пахнущей апельсином пузырящейся желтоватой жидкостью.

— Пей, — велел. — От головы.

— Угу, — буркнул Ваня, принимая питье и припадая к нему губами. — С-спасибо.

И, о да, он вспомнил альфача. Это лицо, этот аромат «арабики», этот низкий голос с бархатными нотками. И руки тоже вспомнил. И имя всплыло.

Тот самый Саня, виновник теперешнего Ваниного жалкого состояния, отец так и не родившегося, погубленного в утробе ребенка. Неосторожный, допустивший сцепку в течке альфач на серебристой мазде. Интересно, у него все та же машина, или давно сменил?

Видимо, омега нечаянно задал свой вопрос вслух, потому что Саня ответил:

— Та же самая, Иви. А смысл покупать другую, когда эта хорошо ездит?

Посерьезнев, мужчина пододвинул Ване отставленный было им стакан:

— Допивай.

Парень в два глотка влил в горло растворенный аспирин и пошатнулся, схватился за виски — затошнило, закачались стены и окружающие предметы.

— Капусткой заешь, — посоветовал внимательно наблюдающий альфач.

И снова Ваня послушался — ведь Саня смотрел так…смотрел. Сочувственно и понимающе, нежно. Не будь Ване сейчас настолько худо, парень бы даже рискнул сказать — неравнодушно, и возможно — с любовью?

На ссутулившиеся плечи повторно легли широкие, сильные мужские ладони и заскользили, разминая напряженные мышцы.

— Я не искал тебя специально, Иви, не поверишь, — заговорил Саня, сдавленно, глухо и словно ни к кому не обращаясь. — Совсем. Но забыть не сумел. И каждый раз, выходя куда-нибудь, в магазин, в кино или в клуб, искал в толпе твое лицо. И — не находил. А вчера… — альфач немного помолчал, не прекращая массажа. — Вчера ты на меня сам свалился. Пьяный в полную жопу, почти голый, не удержался на стойке, споткнулся… Ну, я тебя и подхватил…

Ваня, съежившись под ласкающими руками, терпеливо ждал продолжения, и дождался:

— В общем, я-то словил, а ты обнял меня за шею, прижался, дохнул, попросил взять замуж и отрубился. Бросать тебя в клубе я не рискнул, мало ли, красивый, молодой омега, один, и отвез к себе… Ты же не сердишься, что без разрешения?

Вот так вот, Ванечка, молодой, красивый, одинокий, мощно, по-лошадиному, пьющий омега. Сиди и дохни со стыда. Перед тобой еще и извиняются.

Хотелось провалиться под пол или убежать. Но Ваня не сделал ни того, ни другого — подняв на когда-то преданного любовника наполнившиеся слезами запоздалого раскаяния глаза, ответил на его улыбку, смущенно и робко, и покачал головой:

— Не сержусь, Саш. Ты не сделал ничего плохого, чтобы я сердился. Наоборот, выручил из крупной передряги. Спасибо тебе…

Санино простоватое лицо лучилось навстречу. Чувством лучилось, и подлинной радостью обретения. Неужели простил мужчина того глупого, молоденького, эгоистичного омежку и не держит зла, готов начать тогда не задавшиеся отношения с чистого листа? Мало вероятно, если учесть, что он знает о Ванином бесплодии.

— Иви. — Саня смотрел, смотрел, не отрываясь… — Я ведь тебя люблю, хоть и не пометил. Остальное, наверно, не имеет значения?

Арабика, ароматная, свежесваренная арабика. Она куда вкуснее, чем ставший привычным за полтора года Симин запах хвои.

И кто такие истинные, если они существуют, как утверждается? Возможно ли распознать их с первой встречи? Или, чтобы понять, нужно сначала неудачно забеременеть и чуть не умереть, после получить страшный диагноз, сменить несколько десятков нелюбимых любовников, вдоволь измаяться в пустой квартире и неоднократно упиться до состояния «в дрова» по клубешкам?

Видимо, так. Иначе не объяснишь внезапно спавшую с разума и бешено заколотившегося сердца пелену.