Не смей меня касаться. Книга 3

– Александр Иванович, мы не можем понять, что происходит? Почему вы никого не пускаете к Юле?!

– Я?! – вроде бы как искренне удивился Шувалов.

– Не валяйте дурака, лучше объясните, наконец, как состояние ее здоровья? Что происходит с ее психикой? Почему она так долго не может оправиться от потери ребенка?

– А что говорит Эльвира Тимофеевна по этому поводу?

– Она говорит, что Юля ужасно подавлена и никого не хочет видеть. Целый месяц никого не хочет видеть? Мне это кажется очень странным.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я ее прикончил, закопал, а Эльвира Тимофеевна почему-то меня покрывает.

Красивые темные брови иронично поднялись, сексуально вырезанные губы оскалились в улыбке.

– Я уже не знаю, что мне думать… Скажи, где она находится?! Я хочу ее увидеть, убедиться, что с ней все в порядке.

– Спрашивай об этом Эльвиру Тимофеевну, поверь, у меня совершенно нет желания встречаться с Юлей.

Удивилась:

– Разве ты не навещаешь Юлю в клинике?

– Нет, с твоей сестрой я не поддерживаю каких-либо контактов, только плачу деньги за ее лечение.

Черт, как же я раньше не поняла, ведь сколько времени разглядывала руки Шувалова во время совещания, на его безымянном пальце правой руки не было обручального кольца.

– Где твое кольцо?! – несколько обвиняющее спросила я.

– В мусорном ведре… там же, где и полгода моей жизни, я развожусь с Юлей.

Задохнулась от противоречивости мыслей и чувств, вызванных этими словами. «Ура! – захлопала в ладоши мечтательница. – Наш принц снова стал свободным». «Только поздно, судя по его равнодушному взгляду, предлагать нам любовно-интимные отношения он вовсе не собирается», – буркнула развратница. А феминистка с совестливой умницей возмутились вслух:

– Как ты можешь в такой тяжелый момент так чудовищно поступать с Юлей?! Она ведь потеряла ребенка, Саш!

Теперь немного понятно состояние сестры, дочка погибла, так и не родившись, а муж вместо поддержки подал заявление о разводе.

– А чего тянуть… – равнодушно пожал плечами Алекс и взглянул на часы. – Это все, Татьяна Николаевна?

Весь его вид показывал, что он устал от этого разговора.

– Ну конечно, без ребенка она тебе не нужна.

– Вот именно… – криво ухмыльнулся Шувалов, – без ребенка она мне АБСОЛЮТНО, – выделил голосом, – не нужна…

– Боже, Саш, не знала, что ты можешь быть таким жестоким?!

По красивому мужскому лицу прошла нервная гримаса, губы снова скривились в усмешке.

– Видимо, ты меня плохо знаешь, и не только меня, впрочем. Ты вообще имеешь свойство жить в собственном иллюзорном мире. Кроме того, мы, кажется, уже давно выяснили, что я никаким боком не могу считаться достойным мужиком, и ты должны была понимать, что я женился на Юле только лишь потому, что она от меня забеременела. Так чем вызвано ваше удивление, Татьяна Николаевна?

– Мне казалось, всегда казалось, что при всех других своих недостатках, ты довольно добрый мужик.

– Добрый, раз до сих пор плачу за ее лечение, – согласился со мной Шувалов,– но лимит доброты вашей семьей уже исчерпан. Дальше я буду добрым только с теми, кто этого заслуживает.

Феминистка от этих слов мгновенно вспыхнула.

– И как надо служить?! – запальчиво воскликнула я. – Ползать на коленях и лизать тебе ноги?!

Шувалов снова лениво скользнул по мне взглядом, нуте-с, давайте посмотрим, что вы нам можете предложить. Такой циничный оценивающий взгляд.

– Зачем же так кардинально. А вообще, неплохой способ чего-то от меня добиться, – нагло оскалился он, – можешь попробовать.

– Не дождешься!

– А я уже и не жду, – равнодушно ответил Шувалов и шагнул в сторону двери, намереваясь уйти.

«Любовь прошла, завяли помидоры», – еще раз траурно прошептала развратница… И от этой мысли почему-то холодок прошелся по коже. Какие мы, женщины, странные существа – вроде бы не нужен человек, ты его не уважаешь, считаешь предателем, встречаешься с другим, хочешь забыть, но вот осознавать, что чувства с его стороны прошли, совершенно неприятно и даже болезненно.

– Как же я жалею, что когда-то тебя встретила. Никому ничего хорошего это не принесло. Обо всем жалею, о каждой секунде, проведенной вместе, жалею.