Не смей меня касаться. Книга 3

Шувалов уже взялся за ручку двери, а потом вдруг резко развернулся… Серые глаза вспыхнули бешенством. Ага, все-таки мне удалось задеть генерального директора компании «Стройинвест», сломать, раскрошить на мелкие осколки ледок его показного равнодушия. А потом я задохнулась, потому что всем своим существом впечаталась в бьющееся током мужское тело. Шувалов положил мне руки на талию, резко дернул на себя… Горячие губы накрыли мой рот, нагло украли дыхание, заполнив легкие вместо воздуха горьким жаром… Злой поцелуй, словно наказывающий, до боли терзающий мои губы. Пытаясь вдохнуть, словно выброшенная на берег рыба, открыла рот, Алекс тотчас же этим воспользовался, стал целовать мои губы еще сильнее, будто пытаясь их стереть, сожрать, высосать из них кровь. Да нет же, жар сладкий… Голова пошла кругом, ноги-руки стали ватными, и я даже не пробовала оказывать ему сопротивление. Мужские руки заскользили с моей талии вверх и вниз, одна, плотоядно сжимая, легла на ягодицу, другая очутилась в моих волосах и, пропустив пальцы через пряди волос, стала грубовато ласкать затылок. Склянка в животе завертелась волчком, растопленное от мужских поцелуев масло стало плескаться волнами внизу живота. Хочу его, только его хочу… Развратница встрепенулась и, желая урвать побольше страсти, положила руки на мужские предплечья, мои губы раскрылись, задвигались, отвечая на его неистовый поцелуй.

– Са-а-аш, – пораженчески выдохнула я.

А Шувалов вдруг резко отпустил, затем отошел на несколько шагов назад. Зашаталась, руки-ноги ведь из ваты, недоуменно подняла глаза, пытаясь сфокусировать взгляд.

– Знаешь, Таня, я тоже очень жалею, что когда-то ты уронила те чертовы документы мне под ноги, – открыл дверь и вышел из комнаты.

Обессиленно рухнула на стоящий рядом стул. Из горла вырвался нервный смешок, из глаз брызнули слезы. Да как он смеет меня целовать?! Да как он смеет уходить, так ничего и не объяснив толком?! А самое главное, как он смеет жалеть?! Протяжно всхлипнула, а потом заревела… Черт, а почему я смею все это чувствовать?!

Наконец-то я дома, стащил с себя пиджак, снял к чертям собачьим удавку стильного галстука. Подошел к огромному панорамному окну, вглядываясь в сверкающий за стеклами вечерний город. Что ж так муторно на душе? Когда же я смогу отпустить ситуацию, и зажить спокойно? Когда?! Мысли упрямо возвращались к сегодняшней встрече с Таней Лазаревой. Я знал, что совещание у Елены Сергеевны будет тяжким испытанием для моих нервов, но блин, набившись ей в генеральные подрядчики, я на него уже априори подписался, теперь ведь не пошлешь свою хорошую знакомую искать для строительства завода другую компанию. Она на меня рассчитывает, отец всегда говорил, что нельзя подводить доверившихся тебе людей. Конечно, для своего спокойствия, можно было попросить Елену Сергеевну нахрен уволить своего финансового аналитика, вряд ли бы я получил отказ, но уж слишком это низко, мелочно и некрасиво с моей стороны. Совесть не позволяла увольнять людей просто так, лишь потому, что ты больше не горишь желанием их видеть. Совестливый, блин… Ну так получай, совестливый, со всего размаха по башке прекрасной картинкой чужого счастья. Улыбающийся во весь рот бравый военный крутил на ступеньках офиса фирмы «Ориона» смеющуюся Таню Лазареву. Она выглядела по-настоящему радостной, даже счастливой, и немилосердно колола глаза своей красотой. Вся в беленьком… такая чистая светлая роза.

«А ей нужен танкист в шлеме и в галифе,

А ей нужен танкист, косая сажень в плече».

Голова бравого военного наклонилась, их губы соединились в идиллической картине целующихся влюбленных. Странно, бешеной ревности, как это бывало прежде, я не почувствовал, просто чернота в моей душе на фоне их белоснежного счастья стала гуще, хоть ножом режь, а во рту появилась горечь. Возникло малодушное желание уехать прямо сейчас, попытаться разбавить эту черноту сорокоградусной водкой, коньяком или, завалившись к Сереге, парой бокалов пива. Конечно, я не сделал ничего подобного, никогда не позволял себе малодушничать и уходить от ответственности. Решительно зашагал вперед, а когда поравнялся с целующейся парочкой, бросил равнодушное: «Добрый день, Татьяна Николаевна», – и, не дожидаясь ответного приветствия, направился в офис Елены Сергеевны.

За обсуждением проекта мне некогда была предаваться печали о несбывшейся любви. На сестру своей почти бывшей жены я сознательно не смотрел и уж было облегченно выдохнул, когда закончилось совещание, как на мое предплечье, протыкая кожу иголками тока, легла тоненькая женская ручка. Тело по привычке все еще на нее реагировало. А потом опять пошли необоснованные претензии и мелкие колючки, которые на данный момент вызывали только раздражение. Конечно, Таня не знает всей правды, до сих пор предпочитала считать свою сестру голубоглазым ангелом, однако ее праведная вера в свое святое семейство порядком удивляла. Почему она даже мысли не допускает, что сестра и мама могут ее обманывать или не говорить всей правды?!