Не совсем мой, не совсем твоя

– Не бойся. У ЛСД нет побочных действий. Ни аллергии, ни мигрени – ничего. Он лишь провоцирует мозговой взрыв, а направление удара определяется другими факторами.

– Я понял.

– Ты отключил телефон?

– Да.

– Гостей не ждешь?

– Нет.

Ник шагнул к прикроватной тумбочке, открыл картонную коробку с ампулами, внимательно осмотрел каждую. Так, здесь у нас полный порядок…

– И последний вопрос. – Он сорвал упаковку с одноразового шприца. – Зачем тебе это?

Хэнк встал, снял с полки книгу, полистал.

– Обращение к бессознательному – для нас вопрос жизни и смерти, ведь речь идет о духовном бытии или небытии. Люди, чьи сновидения ознакомили их с подобным опытом, начинают понимать, что драгоценный клад скрыт в водных глубинах, и стремятся достать его.[19] – Он захлопнул книгу. – Такой ответ тебя удовлетворит?

– Помнится, дальше, – промолвил Ник с сочувственной улыбкой, – там есть и другие слова. Но они всегда должны помнить, кем являются, ни при каких обстоятельствах не забывая о сознании. Только так можно сохранить земную точку опоры. Таких людей, говоря языком притчи, можно сравнить с рыбаками, в чьи сети попадает все, что плавает в водах… – Он внимательно посмотрел на Хэнка. – Да, и самое главное: не каждого ловца рыбы можно назвать рыбаком.

Тот взялся за пряжку ремня.

– Я слышал, для достижения эффекта полного освобождения рекомендуется снять с себя всю одежду.

– Сними, если хочешь.

– А ты?

– Ну и я, конечно, тоже. – Он еле заметно улыбнулся, глядя на Хэнка из-под нахмуренных бровей. – Поскольку я твой гид, я должен все время быть рядом с тобой.

– Очень на это надеюсь, – вздохнул Хэнк, вытягиваясь на ковре.

Ник ввел ему в мышцу бедра первоначальные сто микрограммов и прилег рядом, держа его за руку.

– Сейчас все предметы вокруг тебя начнут менять привычные формы. Не бойся. Сохраняй спокойствие. Ты будешь оставаться в сознании до конца путешествия, ты будешь слышать каждое мое слово, ты будешь уходить все дальше и дальше, а потом без проблем найдешь дорогу назад.

Хэнк тяжело дышал, глядя в потолок расширившимися глазами. Пальцы его судорожно сжимали руку Ника.

– Начинается, Ник, – выдохнул он со стоном. – Начинается! Я должен рассказывать обо всем, что вижу?

– Только о том, о чем хочешь рассказать.

– Это так… Боже, боже! У меня нет слов!

– Я знаю. – Ник ответил на его пожатие. – Это путешествие изменит тебя навсегда.

* * *

Ксения сняла трубку и услышала голос Веры. Вера орала как потерпевшая:

– Ксенька! Ты что делаешь, паршивка? Крутишь с Илониным парнем?

– Да, – ответила Ксения, чувствуя противный холодок в груди. – Ну и что?

Ее поразило, что Вера употребила то же слово, что и сама Илона: ПАРШИВКА.

– А ты знаешь, что он по уши в долгах? А ты знаешь…

Последовал длинный перечень порочащих Ника фактов вперемешку с домыслами, а временами и откровенным бредом. Ксения слушала не перебивая. Ничто из сказанного ее не заинтересовало, за исключением одной маленькой подробности из биографии водителя-телохранителя, пострадавшего от цельнометаллической пули, выпущенной из пневматического пистолета, которым воспользовался для самообороны (согласно Илониной версии – для нападения) совершенно обалдевший, укуренный до невменяемого состояния бывший королевский фаворит. Борис оказался дальним родственником Илоны, так что теперь за головой Ника охотилась не только она сама, но и весь клан Бельских.

– Спасибо, – сказала Ксения. – Я это учту.

– Учтешь? – Вера аж поперхнулась от возмущения. – Учтешь?.. А обо мне ты подумала, золотко? Ты в какое меня ставишь положение?

– Ты-то здесь при чем?

– При том, что я, блин, твоя любимая тетушка. А ты – моя любимая племянница. И именно в моем доме вы встретились и полюбили друг друга, ты и твой принц.

– Да? Кто тебе сказал?

– Илона, конечно.

– А ей кто сказал?

– Господи! Ты что, за дуру ее считаешь?

«Вообще-то да», – чуть было не сказала Ксения.

– Так ты звонишь по ее распоряжению?

– Ну-у… – протянула Вера. – Не только. – И вновь перешла в наступление: – Можно подумать, у меня есть выбор! Дорогуша, мне сорок пять. Если завтра меня уволят, куда, по-твоему, я смогу устроиться? Приемщицей в прачечную? Вахтером в заводскую проходную?

– Что, вопрос уже ставится таким образом?

Вера с шумом выпустила из себя воздух.

– Ты как малое дитя, Ксенька, ей-богу… Если я потеряю работу, кто меня будет кормить? Может, ты? Или твой друг сердечный? Ну в общем, это… кончай дурить, подруга. У тебя нормальный парень, нормальная работа и вообще… Тебе ведь не нужны проблемы, правда?