Не совсем мой, не совсем твоя

Заметив на подоконнике цветущие пышным цветом бегонии, Ксения устремилась туда. Ого, да тут не только бегонии, еще китайская роза!.. Мегера и Алекто ходили за ней по пятам и испускали протяжные, гнусавые вопли. Алекто, маленькая злючка, пробовала даже зашипеть, а когда Ксения, присев на корточки, протянула к ней руку, гневно замахнулась когтистой лапой. Из солидарности с сестрой Мегера зашипела тоже. Спина горбом, уши плотно прижаты к голове – не кошки, а кобры какие-то! Ксения понимала, что таким образом они протестуют против вторжения на их территорию, но все эти кошачьи штучки были оставлены ею без внимания. Сегодня они шипят, а завтра будут лезть на колени и выпрашивать лишний кусочек сосиски – знаем, знаем. С кошками у Ксении был контакт на подсознательном уровне.

В одном из ящиков стола она обнаружила альбом с фотографиями и толстую тетрадь в клеточку, точную копию той, что лежала у нее под подушкой. Так, сначала альбом.

Лада с матерью, Лада с подружками… Лада на пляже, в красивом красном купальнике и темных очках… Лада на каменном мосту через Сену на фоне собора Нотр-Дам. Фотографирует ее, конечно же, Ник. А вот и он сам, смеющийся и красивый до боли. Белая рубаха с коротким рукавом полощется на ветру, темные волосы лезут в глаза. Серия фотографий в Дефансе и Версале. Знакомые места. Ксения подавила вздох и перевернула страницу.

Совсем незнакомые места! Башни, шпили, мосты, булыжные мостовые, подстриженные газоны… Цюрих. Лада и Ник в компании жизнерадостных людей разного пола и возраста, с энтузиазмом позирующих на фоне круглого фонтана, расположенного, судя по всему, во внутреннем дворе какого-то здания. Вестибюль того же здания, Ладу обнимает за плечи темноволосый мужчина лет сорока с внешностью университетского преподавателя, Ника – стройная женщина в джинсах и коротком свитере, со стрижкой, как у Мирей Дарк. Маргарет Келлер? А мужчина не иначе как Джон Томпсон. Приятные лица.

Ксения отложила альбом и раскрыла тетрадь. Так уж вышло, что она раскрылась не на первой странице, а в том месте, где к рисунку, выполненному черным фломастером, были подклеены фрагменты фотографий. На рисунке были изображены мужчина и женщина, причем вся сакральная символика однозначно свидетельствовала о том, что это Осирис и Исида. У Исиды было лицо Лады, у Осириса – лицо Ника.

Но Исида и Осирис не только брат и сестра! Они – супружеская чета. Rex и Regina,[23] воссоединение которых знаменует победу над смертью.

Ксения медленно листала дневник. В том, что это дневник, можно было не сомневаться. Краткие записи от руки – торопливые, восторженные, трогательные, наивные. Она сидела здесь, девочка с глазами газели, и исписывала страницу за страницей, как барышня прошлого века. Цитаты из классиков… стихотворения Ахматовой, Ратушинской… и этот рисунок.

Ах, Ник, ты должен был сказать мне. Хотя, с другой стороны, когда приходится до всего доходить своим умом, никакое открытие уже не способно травмировать так, как травмирует порой несвоевременно услышанная, пусть даже от самого близкого человека, новость.

Кем была для тебя Лада? Твоей противоположностью, с которой ты мечтал соединиться и в конце концов сделал это, по крайней мере так тебе казалось. Царицей, если ты – Царь; Луной, если ты – Солнце. То, что между вами было – не просто связь, о нет. Любовная алхимия, ни больше ни меньше. «Химическая свадьба», высший акт единения.

Царь – потенциальный нарушитель райского состояния невинности… и он является царем именно потому, что способен на этот грех…[24]

Теперь-то я, конечно, стану уверять, что всегда это знала. Что только дурак мог столько времени игнорировать те деликатные, но абсолютно прозрачные намеки, которыми изобиловали все твои воспоминания о Ладе.