Не спи под инжировым деревом

От скуки я принялся разглядывать людей. За соседним столом обнаружились Илькин и Нигяр. Кажется, она пыталась вытащить его потанцевать, а он сопротивлялся. В итоге она развалилась на диване и с надутым видом ушла в свой телефон. С удивлением я признал в компании людей за столом в дальнем углу Мурку. Каждый раз, когда мимо него по полу пробегало световое пятно, он судорожно подёргивался, казалось – вот-вот сорвётся с места и начнёт гоняться за ним. Справа от меня обнаружилась в полном составе группа Born2Burn, наш главный соперник. Они смотрели на сцену сквозь меня, кивая головами в такт, похожие на голубей, но гордость, видимо, не позволяла им выйти на танцпол и оторваться по полной. Похоже, что Ниязи созвал сюда всех. Мне стало немного неуютно. Продолжая выискивать знакомые лица, я нашёл пару своих одноклассников и одногруппников, и – моё сердце позорно ёкнуло – Ксению, чьи волосы пламенели на фоне иссиня-чёрных стен. Не в силах больше этого выносить, я вскочил, чтобы найти Ниязи. Но что-то случилось с моим вестибулярным аппаратом. Я хотел пойти направо и шёл налево. Я направлялся к барной стойке, но внезапно обнаружил себя у туалета. Голова моя работала ясно. «Так, – сказал я себе. – Если, когда я иду к стойке, меня выносит к туалету, значит, чтобы попасть куда мне нужно, я должен пытаться зайти в туалет». Сделав этот бесхитростный логический вывод, я направился к WC, наткнулся на стену и, ведя по ней правой рукой, словно блуждающий по лабиринту, вышел к бару. Впрочем, этот поход так сильно меня вымотал, что, добравшись до места назначения, я позабыл, зачем вообще сюда шёл. Озадачив прыщавого бармена просьбой налить мне кофе, я продолжил искать глазами Ниязи с занятой высотной позиции барного стула. Наконец он отыскался, кричащий что-то на ухо приятной девушке, чьё лицо показалось мне смутно знакомым. Я напряг память и понял, что передо мной стояла Прекраснейшая, та, что написала провокационный комментарий на странице лютой журналистки Худатовой и которой Ниязи обещал помочь. Интересно, как он ей поможет, в какую авантюру затянет? И что потребует взамен? Увидев на её пальце обручальное кольцо, я отбросил глупую мысль предостеречь её от Ниязи, потому что, очевидно, защитник у неё уже имелся.

А мои друзья-предатели добрались уже до четвёртой песни. Разнообразия ради предполагалось, что её исполнит Джонни, хотя, на мой вкус, ему не хватало силы и харизмы голоса. Я был поражён, когда на сцену вдруг взошёл Ниязи, приветственно размахивая руками, как будто только его здесь все и ждали, и затаил дыхание в ожидании начала песни: раз услышав, как этот мерзавец поёт, я с тех пор втайне мечтал завладеть его голосом, как морская ведьма – голосом русалочки, как барон Трёч – смехом Тима Таллера.

И когда он открыл свой рот, широкий, словно раструб валторны, и издал первый звук, я понял, что на самом деле писал эту песню вовсе не для Джонни. Пока он пел, я простил ему его интриги и странные отношения с Сайкой, но, когда песня закончилась, магическое действие его голоса отпустило меня и я возненавидел его с троекратной силой.

Народу в клуб прибывало всё больше, и я предвкушал, как разоблачу самого себя перед всеми этими людьми, и Ниязи останется только смириться и признать своё поражение. Не найдя меня на месте, он, кажется, немного растерялся. Я неспешно попивал свой кофе – здесь оказался отменный американо, с пенкой, какой редко где подают, – и наслаждался звучанием своей музыки и видом оглядывающегося по сторонам Ниязи. Головокружение вроде бы оставило меня, я продумывал свою речь, стараясь не упускать из виду Ксению и Прекраснейшую, при этом продолжая наблюдать за Ниязи. О, горе мне! Он почувствовал мой взгляд и тотчас же оказался возле меня, спихнув с соседнего стула какую-то захмелевшую девицу.

– Тебе понравилось моё исполнение?

– По-моему, получилось немного истерично, но в целом да, – снисходительно ответил я, чтобы позлить его.

– Истерично? – переспросил Ниязи, так изогнув брови, что мне показалось, они сейчас сбегут с его лица. Это было смешно, и я по-детски нетактично рассмеялся. В принципе меня больше не заботило, какие отношения сложатся у нас с Ниязи, потому что сегодня мне сообщили, что работа в Англии – моя, (поспешность, с которой они приняли это решение, поразила меня) и я, хотя ещё никому не сообщил об этом, мысленно уже сидел на чемоданах и прощался со всем, что было дорого для меня и недорого тоже.

– Это называется furioso, а не истерично, неуч ты этакий! – возмущённо проорал Ниязи, заглушая музыку.