Не спорьте с призраком

Но внезапно она замерла и проговорила: «Ма-ма». И тут я осознал ужасную вещь: Виолетта превращалась в куклу. Старинную куклу, большую, как манекен, в платье в оборках и с цветочным венком на золотистых локонах. В ужасе я упал на колени и заплакал. Я звал «Виолетта! Виолетта!», обнимал её, отчаянно надеясь, что она снова станет собой. Но её кожа похолодела, глаза застыли, а тело стало твёрдым…

А я обнимал, обнимал её, умолял не покидать меня…

Согревшись в моих объятиях, она постепенно возвращалась к жизни. Даже улыбнулась мне. Я безумно обрадовался. А её улыбка становилась всё шире и шире. Показались зубы, острые, как бритвы…

Когда Виолетта уже была готова вонзиться этими зубами мне в горло, я проснулся…

И вдруг мне показалось, что кошмарный сон продолжается. Сестра моя, как и вчера вечером, как и ночью, стала какой-то не такой. Странной. Мне казалось, что это другой человек.

Похоже, я сходил с ума…

– Чего уставился? – Виолетта оскалилась как крыса.

Мою тревогу как рукой сняло. Из-за её нападок мне в голову ударила кровь, и я сам разозлился.

– Достало твоё плохое настроение! Я просто твою Маргариту разглядываю. Ты хоть помыла её?

Виолетта сощурилась так, что её глаза превратились в сочащиеся злобой щёлочки.

– Откуда ты знаешь, что она грязная? Ты за мной шпионил?

– Ну… Ты же её в саду нашла? Сама только что маме говорила!

Сестра угрожающе повернулась ко мне.

– Слушай внимательно, Кирил, не то пожалеешь! Если ты снова будешь подглядывать, приказывать мне, мешать делать то, что я хочу, это обернётся для тебя большими неприятностями. Очень, очень большими…

Ядовито захихикав, она повторила:

– Очень большими неприятностями…

Моему терпению есть пределы, и тут-то оно и кончилось. Я схватил её за шиворот и выговорил по слогам:

– Слушай, ты, маленькая дрянь! Не получится у тебя меня напугать! Хватит изображать суперженщину! Или сбавь тон, или я рот тебе заклею. Поняла?

– Отпусти меня, болван! – завопила Виолетта, вырываясь. – Не смей трогать меня своими грязными лапами, не то…

От её странного хриплого голоса у меня мурашки по спине побежали. Не обращая на меня больше внимания, Виолетта подхватила свой ранец и сбежала вниз.

Не то… Что? Незаконченная угроза эхом отдавалась у меня в голове.

Я неспешно продолжил свой утренний туалет.

– Ах, чёрт!

Я слишком сильно нажал на тюбик, и зубная паста брызнула во все стороны. У меня дрожали руки…

– Можно я сяду с тобой?

Удивлённый, я поднял голову. В проходе между партами стояла рыжая девочка и улыбалась мне.

– Конечно… Если хочешь…

– Меня зовут Мод. Но все называют меня Дико. А ты кто?

– Кирил… Почему тебя называют Дико?

– Типа Ларусс…[1]

Должно быть, у меня был изумлённый вид, потому что она продолжала несколько раздражённо:

– А ты не особо сообразительный, да? Быстро понимаешь, только объяснять долго приходится! Ларусс – это такой словарь. А я рыжая… Усёк?

Ну теперь-то я понял!

– Какое забавное прозвище!

– Тебе нравится – это хорошо! Лучше смеяться над дурацкими шутками, чем плакать!

В этот момент вошла мадам Леруа, преподавательница истории и географии.

– Всё, тишина! – она хлопнула в ладоши. – Сегодня мы будем говорить о трагическом эпизоде нашей истории – Варфоломеевской ночи…

Она повернулась к доске и написала крупными буквами:

ПАРИЖ – НОЧЬ С 23 НА 24 АВГУСТА 1572 ГОДА.

Моя соседка воспользовалась моментом и шепнула:

– Я тебе точно не мешаю?

Я не успел ответить: мадам Леруа повернулась и пронзила меня взглядом.

– Я же сказала: тихо!

Если нельзя общаться словами, можно переписываться. Это вам любой немой скажет…

Я осторожно вырвал листок из тетради и написал: «Конечно, нет. Я себя чувствовал таким одиноким!» – потом сложил записку и передал рыжей.

– В эту трагическую ночь погибло более трёх тысяч протестантов… – продолжала мадам Леруа.

Ответ Дико не заставил себя долго ждать: «Я спрашиваю, потому что никто не хочет сидеть рядом со мной. Говорят, что от рыжих плохо пахнет. Тебе так не кажется?»

Да, моё первое впечатление было правильным: этот класс – сборище придурков! Я энергично замотал головой, Дико радостно улыбнулась. Я понял, что мы подружимся.

Я искоса присматривался к ней. Ярко-рыжие волосы, брови и ресницы тоже рыжие, молочно-белая кожа в веснушках… Эта рыжуля мне нравилась! У нее явно есть чувство юмора, она радуется жизни. Не то что моя ворчливая сестрица!

Мадам Леруа продолжала: