Не стреляйте в партизан…

Вышел на проселочную дорогу, которую указала мне Цыганкова, и зашагал на восток. Ориентир уже был известен. Прошел несколько километров. Ярко светила луна. Шел я по левой теневой стороне дороги.

Вдруг вижу – навстречу идет группа вооруженных людей. Я замер. Значит, напоролся на патруль. Главное не шевелиться, не двигаться, не выдать себя. Присев на корточки, тихо, по-кошачьи отошел от дороги в лес и залег. Группа медленно прошла метрах в пятидесяти от меня. Думаю, что душа моя была в пятках.

Но надо было решать, что делать. Идти дальше? А если за этим патрулем появится другой? Решил, что надо идти, но днем, все-таки видишь обстановку вокруг. Забрался в густые заросли. Спать нельзя ни в коем случае. Боролся со сном, но безуспешно.

На рассвете в полудреме почудилось мне, что идут цепочкой люди. Вижу лица Коржа, Чуклая, Бондаровца. Открыл глаза. Нет, это не они. Идут гуськом – один, два, три… восемь человек. Направились к проселочной дороге. Один вышел на дорогу. Посмотрел влево, вправо, все свернули в лес. Я оцепенел, вжался в землю, только бы не заметили. Потом сообразил: раз не пошли по дороге, а свернули в темный еловый лес, значит, партизаны.

Я побежал в том же направлении, куда пошла группа.

   – Товарищи, товарищи! Я свой, свой…

Лес безмолвствовал. Никого…

Потом понял: а может, и лучше, что никто не откликнулся и не вернулся. На мне ведь немецкое снаряжение – ремень, сапоги, ракетница. Расстреляли бы свои. Запросто. Это же был октябрь 1941 года.

Оценив ночные передряги, решил двигаться днем. Прошел всю дорогу спокойно. После всего, что случилось со мной за две эти ночи, бояться было уже нечего. То ли 7, то ли 8 октября подошел к деревне, не знаю, к какой. Лай собак. В крайней хате бабка что-то делает по хозяйству.

   – Бабушка, что за деревня?

   – Горка.

Ага, значит, справа Долгое, там гарнизон, туда нельзя.

   – А немцы в деревне есть?

   – Только что вышли со двора. Яйца заготавливают.

Вижу трех немцев-заготовителей, дальше еще человек десять.

Рванул вправо, по кустарнику вышел к пойме. Впереди речка Случь, а там и наш партизанский лес километров через 20–30.

Назад пути нет, справа Долгое, слева Желтый Брод, там немецкая погранзастава. Впереди Случь, там спасение. Болото перед речкой неглубокое, вода чуть выше колен. Немецкие пограничники – в окопах. Рассматривают в бинокль. Не стреляют. Быстрее к Случи! Почему не стреляют немцы?

Наконец-то низкий берег реки. Речка не очень широкая, но глубина достаточная в тех местах, метра три. При моем росте 160 сантиметров.

Догола разделся, в первый заплыв переправил гранаты и вещмешок. Винтовку и патроны оставил на берегу. Второй заплыв – одежда и сапоги, третий заплыв – винтовка, патроны и четыре затвора, те самые. Вода ледяная. Не знаю, сколько градусов, но я тогда холода не чувствовал. Одна мысль – только быстрей в лес. Оделся и в путь. Теперь-то я знаю эти места.

По пути перед Махновичами новый поселок, хат 15 – 20. Здесь живет наш связной, у которого я был на позапрошлой неделе. Опять обошел все дома, чтобы «не расшифровать» человека. У кого спичек попросил, у кого молока, у кого хлеба. Собрал немного хлеба и сала, заодно попал к связному.

Он мне описал обстановку. Немцы и полицаи появляются даже ночью. Убили недалеко в лесу военкома соседнего Любанского района и одного военного. Усиленное патрулирование ведут потому, что появились крупный советский десант и много партизан. Вооружены партизаны пулеметами, автоматами, кто-то видел даже пушки. Целая армия, а впереди партизан в черном пальто. За ним целое войско.

Говорят, в Поварчицах этот партизан ездил верхом на полицейском коменданте и приговаривал: «Будешь служить в полиции, гад…». Люди говорят, такая грозная сила появилась на Полесье. Скоро наши подойдут.

Молву народ сочинил такую, какую хотел слышать. В Желтом Броде и до немецких пограничников эта молва докатилась. Да и командование их уже проинформировало. А в ней правды – только то, что один из партизан в черном пальто был в Поварчицах, а на рассвете пришел партизанский отряд и разогнал полицию. Вот почему немцы не открыли стрельбу по мне. Ждали, что следом за мной пойдут сотни.

Как выяснилось потом, после Поварчиц отряд повернул на Плянту, а затем на райцентр Красная Слобода. Там Корж забрал семью своего погибшего в Испании товарища. Отряд прошел по деревням и 11 октября в пять часов утра форсировал на плотах и лодках реку Случь у деревни Скотомогилы.

А мои злоключения продолжались. Решил идти на Махновичи ночью. Дорогу знаю, иду уверенно. Но что за чертовщина? За мной кто-то идет. Я делаю шаг – и он (воображаемый) шаг. Я два шага – и он два шага. Тихо, ни звука. Опять пошел, и опять за мною кто-то. Залег в кювет, и снова тишина. Оказалось, сам себя пугал. Вечером подморозило, подмерзли полы моего пальто. Я шаг, а полы, как деревянные, издают звук в такт шагам. И смех и грех.