Не стреляйте в рекламиста

– Это не твои проблемы. – Интонацией он попытался сгладить жесткость фразы. Но Лена, наоборот, успокоилась. Она часто слышала эту формулу и от Саши. Пусть грубоватую, но снимающую с нее какие-то, как правило, неприятные, хлопоты. – Он нам поможет. И Сашке тоже.

Они сели пить чай. Атаман, ловко управляясь одной рукой, поглощал бутерброды с домашним вареньем. Лена предложила спиртное. Ефим поспешно отказался: он не знал, каков Атаман пьяный, и судьбу искушать не хотел. Атаман понимающе улыбнулся.

Береславский и это отметил. Его бывший воспитанник, скитаясь по тюрьмам, мозги не прочифирил. Но насколько можно ему доверять? Теоретически – ни насколько. Но что-то мешало Ефиму считать его простым подонком.

Когда чашки опустели, Ефим затронул новую тему:

– Лена, ты можешь посмотреть… – И запнулся, вспоминая человеческое имя Атамана. Он видел документы пацана два раза, но о памяти Береславского недаром ходили легенды. – Владимира Федоровича?

Атаман даже ухо приподнял: нечасто его так называли. Да и не ожидал, что вожатый помнит такие подробности. Оттого, что не ожидал, – еще приятнее.

– А что беспокоит? – мгновенно перешла на профессиональный тон Лена.

– У него рак. Говорят, жить полгода. Но я не верю.

Лена аж вспыхнула от возмущения. За двадцать лет знакомства, иногда – близкого, она так и не смогла привыкнуть к манере общения Береславского.

– Ты идиот! Ни один диагноз не является окончательным!

– Я и говорю: не верю, – невозмутимо парировал Ефим. – А… Владимира Федоровича, проведшего в тюрьме… Сколько лет? – обратился он к Атаману.

– Семнадцать, – отрывисто ответил Атаман. Ему тоже не нравился механизм его представления. Хотя он и понимал, зачем это делается: чтоб женщина быстрее адаптировалась к присутствию страшного уголовника.

– Так вот, Владимира Федоровича, проведшего в тюрьме семнадцать лет, чем-либо сильно напугать сложно.

– Все равно так нельзя.

Но внимание Лены уже было профессионально направлено на пациента.

Они вышли в другую комнату, прикрыв дверь на кухню. Ефим поймал себя на мысли, что не прислушивается к звукам из-за двери. Теперь он почему-то был уверен в благонадежности Атамана. Как тогда, после ночного визита с финкой. До него – был уверен, что придет. После – что опасность миновала. Но все-таки молодец Ленка! Если доверяет, то полностью. Без вопросов и сантиментов.

Через полчаса они вернулись. Вид у Атамана был растерянный и смущенный. Да и Лена была в растерянности.

– Похоже, ты был прав, – выдавила из себя доктор.

– Да ну? – не удивился Ефим. – Опухоли пропали?

– Нет, не пропали. Но в выписке про метастазы внутренних органов вообще ничего не сказано. Судя по анамнезу и локализации, это либо лимфосаркома, либо вообще доброкачественные новообразования. Первое – опаснее, но тоже, как правило, не фатально.

– То есть жить ему не шесть месяцев, а побольше?

– Безусловно, – улыбнулась Лена. – Хотя, конечно, точный диагноз будет только после исследования пунктата. Но это – в стационаре. Вам делали гистологические исследования после первой операции? – обратилась она к пациенту.

– Ничего мне не делали. Вырезали в больничке лагпункта первую шишку. Потом вторую. А потом их сразу четыре выскочило. Тут подоспела комиссия по освобождению – зоны чистили. Мне сказали, что долго не протяну, да еще инвалид первой группы – и за колючку. А рентгена там не было.

– Вот проходимец! – захохотал Ефим. – Даже смерть на тебя работает! – Он был уверен в чем-то подобном с самого начала.

Он вообще смерть чуял. Ефим тщательно скрывал некоторые свои способности, но близкие знали его умение снимать головные и радикулитные боли, успокаивать без психотропных средств. И все равно убедиться в том, что вновь найденный Атаман завтра не превратится в надпись на кресте, было чертовски приятно.

– Ну ладно, ребята. Живы будем – не помрем, – подытожил Ефим. – Пора и нашим сидельцем заняться. – И, обращаясь к Лене, добавил: – Атаман остается с тобой.

Лена открыла рот возразить, но, встретив взгляд Ефима, осеклась. В отсутствие Саши – он главный. Не может быть, чтобы Ефим не знал, что делает.

Зато Атаман был в ярости. Зачем ему это? И почему кто-то решает за него? Тем более теперь, когда ему надо обдумать новую жизнь!

* * *

Они стояли с Атаманом у подъезда и курили. Точнее, только Ефим стоял, а Атаман, невзирая на протез, сидел на корточках в экономной зэковской позе. Собровцы, правда, уже новые, с изумлением за ними наблюдали.

– Чего ты там вякнул про блатных? – спросил Ефим.

– Что? – не въехал Атаман.

– Ты сказал, что налет произвели не блатные.

– Конечно, не блатные. Ничего не взяли, разбрелись по комнатам футбол смотреть. Женщину изнасиловали.

– А уголовник и птички не обидит?

– Ты меня достал уже!

– А как ты меня достал… С детства. Ты думаешь, я забыл, как полдня босиком лагерь смешил?

Теперь улыбнулся Атаман. Как давно это было…

– Но если не блатные, то кто? – Ефима Атаманова реплика сильно волновала.

– А мало, что ли, их? Менты бывшие. Кагэбэшники. А может, и не бывшие.

– С серийными убийствами?