Не суди по оперению

– Вы исчезли, никого не предупредив.

– Ну, разумеется. Иначе бы они меня никуда не отпустили. Тебе грозит тюрьма? Так вот, дом престарелых – такая же тюрьма.

– Директриса, кажется, беспокоится.

– Беспокоится за свои деньги, это да. Этой старой карге надо побольше постояльцев, и она понимает только одно – репутация ее дома престарелых пострадает, а страховая потребует заключить новые договоры. Все это ей не на руку. Беспокоится она! Вот смех! Эта командирша только и следит за нами, как собака за овцами, а тут вдруг нате, одна овца сбежала.

– Сбежала? Так значит, вы это сделали нарочно?

– Ну, конечно, нарочно. Мальчик мой, ты соучастник побега, осуществленного по всем правилам и в надлежащей форме.

На щеках Максин выступил румянец. Она выглядела необыкновенно довольной. Однако Алекс заметил промелькнувшую в ее сияющих глазах тень. Она хорохорилась, но он увидел, что эта бравада держится на честном слове. Алекса это растрогало.

Он уже не мог разобраться в своих переживаниях. Они зашкаливали. Эмоциональный передоз. Он почти что с сожалением подумал о своем летаргическом состоянии до-Максин. Когда его душа замерла, застыла, разрушая сама себя, он, по крайней мере, почти ничего не чувствовал. Но после того, как он посадил старую даму к себе в машину, случился настоящий взрыв эмоций. Фейерверк переживаний, к которому он был совершенно не готов. Фейерверк должны устраивать профессионалы, а у него душа совсем не лежала к пиротехнике.

Возбудившись, Максин резко встала с табурета, и несколько человек обернулись посмотреть на нее. По спине начинающего похитителя пробежал холодок. Алекс подумал, что ситуация явно выходит у него из-под контроля. Он должен был вразумить Максин, но прежде всего им надо было не привлекать к себе внимания.

Он взял старую даму под руку и повел к выходу.

– Эй, я не допила мою восхитительную штуку из латте, – запричитала она.

– Это расплата за побег из дома престарелых!

Выйдя на улицу, Алекс пожалел, что не купил в «Прада» бейсболку, а еще лучше балаклаву. Она подходила ко всему, а начинающему похитителю без нее просто не обойтись.

Пары кофеина, унылая и расслабленная атмосфера в кафе подействовала на него угнетающе. На улице он чувствовал себя лучше. Надо наслаждаться солнцем и вольным воздухом, пока можно. В тюрьме он будет иметь право лишь на пару часов прогулки в компании жутких типов, покрытых с головы до ног татуировкой, играющих мускулами и замышляющих очередное убийство.

Алекс напряженно вглядывался в солнце, будто в последний раз.

– Что ты уставился, как блаженный на небо? Там что, затмение?

Алекс перевел взгляд на старую даму. Та, стоя руки в боки, взирала на него, ожидая объяснений. Поскольку их не последовало, она продолжила:

– Мне что-то кажется, мой мальчик, ты не понимаешь, что происходит. Сейчас не время предаваться исследованиям по астрофизике.

– Это скорее вы не понимаете всей глубины проблемы, – возразил возмущенный Алекс. – Видите все шиворот навыворот. У меня на хвосте вся полиция Франции из-за преступления, которое я не совершал, и я, видите ли, ни о чем не думаю!

– Ну, далеко не вся полиция Франции. Я, конечно, знаю, что я важная персона в доме престарелых, его оплот, как было сказано в репортаже, и мое отсутствие и вправду должно ощущаться не лучшим образом. Атмосфера уже не та, более тягостная, менее жизнерадостная, менее оживленная, менее веселая, менее искрометная, менее приятная, менее элегантная… Ну да все эти старики меня, наверное, уже забыли, и единственная их забота – найти свою вставную челюсть.

– Но обо мне говорили в новостях!

– Да, знаю. Разве это не классно?

– Это ужасно! Меня представили наркоманом.

– Это нормально. Все думают, что ты…

– Они думают, что я вас похитил!

– Вот еще! Они не так поняли! Это какое-то недоразумение.

– Мои родители считают, что я виновен.

– Да, это действительно плохо.

Алекс отошел и сел на бордюр тротуара. Голова у него жутко кружилась. Он словно оцепенел.

При виде его в таком состоянии у Максин сжалось сердце. Но она не могла покориться и согласиться пойти в полицию. Она четко знала, как все будет. Ее отвезут обратно в дом престарелых, там ей предстоит услышать резкую отповедь директрисы Дюрефе, после чего ее больше никогда не оставят одну. За ней будут следить двадцать четыре часа в сутки. Пустят в карцер, иначе называемый общей комнатой, где без конца передают «Вопросы чемпиону» и предлагают мастерклассы по скрапбукингу[23]. Как, скажите, пожалуйста, можно заниматься скрапбукингом, если у вас руки дрожат так, словно вы приняли ЛСД, и если вы почти ничего не видите. Пытка, да и только!

Она знала, что это эгоизм, но отступить не могла. Она уже приняла решение поехать в Брюссель, чтобы довести дело до конца, и она туда поедет. Другого выхода нет, никакой альтернативы. Ей нужно убедить Алекса помочь ей. К тому же небольшое приключение, несомненно, пойдет ему на пользу. Ему явно не хватало сумасбродства в жизни. Чтобы развеять его депрессию, ничего лучше не придумать, чем побег.

Чтобы убедить его, она должна была показать, что предельно честна с ним.