Не суди по оперению

– «И он сидел, воплощение и символ человека без веры, безнадежно взывая к надежде в своем отчаянии».

– Что-что?

– Мелвилл, «Моби Дик».

– И что?

– То, что эта фраза тебе очень подходит. Ты этого не знаешь, но ты мой единственный шанс. Ты – отчаявшийся и депрессивный человек, но в тебе вся моя надежда.

– Не понимаю.

– Ты мой оксюморон. Два противоположных слова, которые прекрасно сочетаются. Тебе кажется, что ты все в жизни потерял, мне тоже. У тебя это пройдет, обещаю, хотя сейчас тебе трудно в это поверить. А вот для меня все действительно кончено. Но у меня, в отчаянии, есть надежда, что ты меня отвезешь в Брюссель, чтобы выполнить мое последнее желание. Все это очень запутано, я знаю, но, возможно, наша встреча – знак судьбы. Ты – моя последняя в жизни причуда и последний шанс. Я понимаю, что прошу очень многого… Ты сделаешь это для меня? Ты поедешь со мной дальше?

Алекс был огорошен. Слишком много ответственности на его бедные плечи! И почему он не отправился на поезде? На самолете, на лошади, пешком, на чем угодно, кроме машины? Что тут скажешь? Он, всегда ненавидевший принимать решения, оказался лицом к лицу с трагедийной дилеммой. Надеть зеленый свитер или серый? Пойти направо или налево? Сказать или промолчать? Помочь старушке в бегах умереть достойно, натравив на себя полицейских, или отвезти в ее каталажку, чтобы она там тихо и медленно угасала?

Максин дрожала – не из-за Паркинсона, от этого она, к счастью, пока была избавлена – но потому что ее жизнь, точнее ее смерть, целиком зависела от молодого человека, сидящего перед ней. Она знала, что ей было бы лучше выбрать поезд для поездки в Брюссель, но, повинуясь своему последнему старческому капризу, захотела получить возможность с кем-то поговорить. В поезде все сидели в наушниках или утыкались в мобильник. Почти никто уже не читал, к тому же она не стала бы прерывать человека, поглощенного чтением, это было бы бессовестно. Она выбрала поездку на попутной машине, надеясь, что сможет вести с незнакомым человеком ни к чему не обязывающую беседу о погоде, о музыкальных новинках, которые ей были неизвестны, о политике – почему бы и нет. Но она никак не ожидала, что ей попадется депрессивный молодой человек с доброй душой. И никогда бы не поверила, что в доме престарелых ее хватятся так скоро и обратятся в полицию. Она смотрела, не отрываясь, на Алекса, скрестив пальцы в надежде, что он согласится.

– Хорошо. Я вам помогу.

Старая дама чуть не лишилась чувств. У нее закружилась голова, и она оперлась на Алекса, чтобы не упасть.

– Вы нормально себя чувствуете?

– Для умирающей просто превосходно! – произнесла она со слабой улыбкой.

Алекс кивнул головой в сторону «Старбакса»:

– Хотите еще кофе, чтобы приободриться.

– Нет, спасибо, у меня есть кое-что получше. Сейчас приму свое лекарство.

Максин порылась в огромном вещмешке, служившем ей сумкой, и вынула оттуда фляжечку, наполненную жидкостью янтарного цвета. Она отхлебнула из нее приличный глоток.

– Хочешь?

– Что это?

– Octomore 6.3 Islay Barley 64 %, самый торфяной виски в мире.

– Так значит, когда вы в вашем профиле указали, что интересуетесь виски, это была правда?

– На, попробуй, тебе будет лучше.

Это звучало не как просьба, а скорее как приказ, и Алексу было уже наплевать, что к похищению добавится состояние алкогольного опьянения. Он сделал совсем маленький глоток виски, который обжег ему горло, распространяя аромат дыма и лесных ягод.

– Уххх… Как крепко! Пламя костра, смешанное с землей. Обжигает!

– Привыкнешь, – ответила старая дама, убирая ценный напиток в сумку.

Оба беглеца замолчали. Максин наслаждалась тем, как мягкое тепло алкоголя постепенно разливается по всему телу. Алекс приходил в себя после ожога, полученного от этого ужасного напитка. Они сидели на тротуаре. Алекс в костюме-тройке, который он с радостью обменял бы на балаклаву, а старая дама с красивым платком на шее, который она довольно поглаживала.

Обоим казалось, что с того момента, как они вышли из шикарного магазина, прошла уйма часов или даже дней. Алекса охватило лекое оцепенение: хотя он и переживал, что его ищет полиция, но все же испытывал облегчение от того, что сделал свой выбор. Да, самое худшее при выборе – колебания. Сейчас он испытывал те микросекунды, когда есть ощущение освобождения. Но он знал, что колебания не замедлят явиться и он снова начнет сомневаться в том, правильный ли сделал выбор.

– Ты мне так помог, согласившись ехать дальше. И потом, увидишь, у нас будет большое приключение. Повеселимся, как сумасшедшие!

– Как сумасшедшие… Это про нас.

– Мы далеко не сумасшедшие. Мы просто живые люди.

– Нормальные люди не боятся полиции и не находятся в бегах, когда отправляются на эвтаназию.

– Оставь в покое нормальных людей. Они такие скучные! И не считай, что у окружающих жизнь лучшей твоей, ты ничего о ней не знаешь.

Она ткнула пальцем в сторону юноши, стоявшего напротив них, который, казалось, согнулся под тяжестью всей мировой скорби.

– Думаешь, он счастливее тебя?