(не)свобода

– Ну ладно, – улыбнулась она самой милой улыбкой, которая была у нее в арсенале. – Допустим, я поверила.

– А ты так и будешь стоять на моей кухне в одних трусах, а? – Спросил Роман, и дотронулся ладонью до ее груди. Ладонь была холодной. Саша инстинктивно отдернулась.

– Что такое, не нравится? – осклабился Роман и придвинулся ближе. Опять потянулся к груди, уже не ладонью, а двумя пальцами.

– Ты прав, – сказала Саша. – Я, пожалуй, пойду оденусь и поеду работать.

– Ну зачем куда-то торопиться, – продолжал с улыбкой Роман, придвинувшись еще ближе, – мы могли бы устроить, например, эротическую фотосессию. У меня и камера есть, такое, знаешь, ретро… Откровенные полароидные снимки, м-м-м?..

Он то ли сознательно, то ли нет всё давил ее в сторону стены, так что скоро у Саши не осталось бы пространства для отступления. Ее бросило в холодный пот, и она стремительно увернулась от объятий Романа.

– Нет, Ром, прости, не сейчас. Я…

– Роман. У тебя роман с Романом, ты не забыла?

– Хорошо. Роман, давай потом, мне просто правда пора работать и…

Саша выскользнула из кухни, на ходу заплетая себе косу. Позади услышала смешок, короткий и едкий, и дала себе обещание пока что у Романа не ночевать.

В тот же день после недолгого гугления выяснилось, что «Новалайн» – странная ботоводческая ферма, которая как-то была задействована в торговле биткойнами. Но Саша об этом уже спрашивать Романа не стала.

И начала копать сама.

Олег

Когда позвонила мама, Олег занимался делом постыдным, но, как ему казалось, вполне нормальным: смотрел порно, актриса в котором была похожа на Сашу. Актрисе было хорошо, актеру, наверно, тоже. А вот Олегу было хуево, поэтому фильм он смотрел без особенного возбуждения или даже радости за веселящихся друг с другом партнеров. Странная выходила прокрастинация. Он должен был просматривать материалы дела, до которых их уже любезно допустили филин Уланов и ходящий в рубашках, подчеркивающих бицепсы, Сергеев, но зацепиться там было не за что. Больше того: как-то неожиданно выяснилось, что подчиненная Маславской бухгалтер Сорочинская взяла всю бухгалтерскую документацию и… сожгла. Ну, то есть, ее теперь не существовало в природе. А жесткие диски либо исчезли в недрах следствия, либо были отформатированы. То есть иначе, чем показаниями свидетелей, доказать чистоту Цитрина и Матвеева было сложно. Из следственного тупика Олег пока видел только один выход – на «PornHub».

Потом телефон заиграл один из хитов «Led Zeppelin», на экране появилась улыбающаяся мама с одной фотографии двухлетней давности, и Олег стал жать на отказывающийся отзываться трекпад, чтобы остановить ролик. Наконец это ему удалось, он ответил на звонок и поднялся со стула.

– Олежа, привет. Ну, как ты?

Мама всегда здоровалась в подчеркнуто приподнятом настроении, как бы приглашая отвечать ей настолько же воодушевленно; если в голосе Олега такого воодушевления не чувствовалось, мама начинала выяснять, что́ с ним не так, и советовать биодобавки к завтраку, которые могли бы исправить его состояние. Теперь Олег постарался звучать как можно более приподнято, хотя давалось это ему с трудом: на его запросы о поддержке Матвеева в основном не отвечали либо отвечали отписками, полными теплоты, объятий и понимания, и примерно тем же занимались тиндер-мэтчи, которых Олег находил во время ленивой русской сиесты с ногами на небольшом диванчике на кухне и дымящейся тарелкой пельменей на столе. Он чувствовал, конечно, что должен заниматься чем-то другим, но что было делать, если обнаружил себя посреди засасывающего болота безнадеги? Олег пытался себя представить на месте тех правозащитников и правозащитниц, которые с горящими глазами приходили в суды и готовы были ждать задержанных у ворот ОВД до глубокой ночи, лишь бы с их случившимся подзащитным всё было в порядке. Олег знал, что не может так. Этот уровень самоотверженности ему был недоступен.

И поэтому казалось, что каждая минута, проведенная не у ноутбука над документами, а в окошке с порно играет на руку тем, кто решил закрыть театр Шевченко и отправить его сотрудников в колонию. Поэтому Олег мысленно занимался самобичеванием. Каждый день.

Но всего этого Олег говорить не стал. А сказал как можно более непринужденно:

– Да всё в порядке. Нормально. Вот работаю.

Дома в Перепятово Олег бывал примерно раз в две недели. Он хорошо помнил, как, едва поступив на первый курс, думал: ну всё, теперь каждые выходные – домой, чтобы от этого ада отдыхать. Но вскоре оказалось, что и ад не очень-то ад, и тусовки с гитарой в общаге (куда без них) можно не просто терпеть. Так что поездки Олега стали реже, и это давало о себе знать: однажды Олег не был в Перепятово на протяжении трех месяцев, а когда приехал, обнаружил новенький торговый центр там, где раньше была автобусная остановка и пустырь, а на месте яблоневого сада на севере города возник жилой комплекс в духе варламовских «муравейников», который каждое утро собирал на окрестных улицах гирлянду из машин разного пробега и литражности.

И башня из стекла, конечно. «Свеча», будь она неладна.