(не)свобода

В комнате было шесть человек: защитники Матвеева Муравицкая и Руцкой, Цитрин со своим адвокатом Долгушиным, Уланов и Сергеев. Но помимо людей, тут теснились несколько башен из картонных коробок, уставленные томами дел полки и еще разложенная на столе Уланова аппаратура неизвестного происхождения. Защитники постоянно толкались друг с другом, пытаясь фотографировать материалы дела, которые как раз и хранились в безразмерных картонных коробках.

– О, Алексей, заходите, – махнул рукой Уланов. – Поприсутствуете при следственном действии.

– Скорее, при следственном издевательстве! – возвысила голос Муравицкая. – Нам тут и так продышать нельзя, а на осмотр у нас осталось – да, полчаса. Как вы сами нам любезно и сообщили.

– Вся следственная группа должна присутствовать при следственном действии, – безразлично пожал плечами Уланов. – Ничего не знаю.

– Уланов, можно вас на пару слов? – поманил его пальцем Фомин и отступил в коридор. Он покурил пять минут назад, а курить опять уже очень хотелось.

– Вы опаздываете, Фомин, – Уланов остановился в метре от него и сложил руки на груди. В такой позе он был похож на палочника, который не нашел для себя ветки и обхватил сам себя. – Это не очень профессиональное поведение с вашей стороны.

Фомин воззрился на него, облизнул губы. Посчитал до десяти, прежде чем ответить, и старался отвечать без гнева.

– Это издевательство. Они имеют право в нормальных условиях отфотографировать дело. А вместо этого тут происходит… Что это за пиздец происходит, Уланов?!

– Суд определил срок ознакомления с материалами дела, – пожал плечами Уланов. – Срок короткий. Поэтому приходится вот так изворачиваться.

Фомина перекосило.

– Я понимаю, что он вам много наобещал. Но вы видели утренние новости?

– Видел, – улыбнулся Уланов. – И я знаю, чью сторону выбрал.

– Чью же?

– Ту, у которой сила. А значит, и правда. Ничего, – он хлопнул Фомина по плечу. – Придет время, научишься выбирать и ты.

– Мы можем это закончить прямо сейчас. Завести дело. Расследовать всё, что они сделали. И потом…

Уланов отступил на шаг и рассмеялся.

– И как скоро такое дело дойдет до суда? Быстрее, чем тебя закроют? – Он смотрел на Фомина иронически. – Ну или признайся: тебе нахрен не всрались полковничьи погоны, да и капитанские тоже, и просто очень хочется на пенсию – чаек пить и котиков гладить?

Фомин прищурился.

– Уланов, вы же что-то крутое оканчивали, да? Типа МГУ? Прежде чем прийти на службу? Вас же там учили, наверно, основам права, да? Тому, что права человека превыше всего. Конвенции там, первая глава Конституции, что-то там про международные принципы и нормы?

Уланов едва не расхохотался.

– Удивляюсь, как долго ты со своими либеральными принципами продержался на этой службе, – он опять хлопнул Фомина по плечу и направился обратно в захламленный кабинет. – Бывай. А я пошел за своими погонами.

А всего пару часов и пять сигарет спустя Фомину позвонил сам Бобров. С одной небольшой просьбой и обещанием помочь.

Стригоев

Погода мерзкая была, слякоть. Ночью не выспался – шумели соседи, орала сигнализация под окнами, на их улице опять перекладывали асфальт… Лишь под утро удалось часок прикорнуть, а потом надо было выгуливать рыжего Баргеста, причем обязательно сорок минут, иначе Баргест начинал выть на дверь и рвать обои. Приютское прошлое не отпускало пса, но Стригоев привык.

Позавтракал яичницей с беконом. По ящику показывали, как в Хельсинки задержали бывшего замгубернатора Томской области Арсения Мидренко и переправили в Питер. На последней фотографии в инстаграме Мидренко обнимался с позолоченным человеком на одной из финских улиц. Ухмыляясь, Стригоев разгрыз сочный кусок бекона и облизнул жир с тонких губ.

Потом залез в шкаф, почти пустой: там висела старая куртка цвета хаки и фотография с военных сборов в Молькино. Еще в шкафу висел единственный черный костюм, черная же сорочка, а под ними – начищенные до блеска туфли.

В такси просматривал ленты новостей. Обсуждали, конечно, как Мидренко за три месяца скатился с самого могущественного человека в Томске до слоняющегося по столице другой страны политического беженца в спортивках. То ли еще будет, ребята, то ли еще будет, думал Стригоев.

Расплатился за такси наличными, пересек небольшую площадь. По дороге попался голубь, который безуспешно воевал с хлебной коркой и, наклонив голову, поглядывал на Стригоева. Тот обошел голубя кругом и взлетел по одному из подъездов управления, потом нажал на допотопный звонок у деревянной двери и вошел, когда ему открыли.

Прямо на этаже Управления в небольшой нише сидел секретарь и что-то печатал на планшете.

– У себя? – Кивнул ему мимоходом Стригоев.

– Конечно. – Секретарь махнул рукой. – Давно вас ждет, вообще-то.

Стригоев подошел к двери и нажал на кнопку видеозвонка.

– Пароль? – Поинтересовался измененный электронно голос Боброва.

Стригоев устало вздохнул. Ролевые игры в шпионов продолжались.

– Юрий Абрамыч, ну может мы уже как-нибудь без этого…

– Пароль, – настойчиво повторил динамик.

Ну да, как обычно. Стригоев воздел очи горе и продекламировал: