(не)свобода

Они молча дошли до бульвара. Панки на лавочках исполняли репертуар российских радиостанций нулевых – смешными, пьяными голосами. Когда молчание стало слишком тягостным, Олег снова начал вяло спорить.

– Тебя даже вытащить оттуда некому будет, – настаивал он. – Если тебя схватят менты и отправят в отделение, никто…

Она остановилась и резко обернулась. Внешне спокойная, но веки дергаются и руки сжаты за спиной.

– В этом и смысл, – сказала она как можно тише, но таким тоном, словно объясняла конспирологу строение атома. – Пойти туда без корочки. И редзадания. Увидеть событие так, как увидел бы другой человек, если бы… Если бы он просто оказался там на месте. В этом же и есть журналистика – проникать туда, куда все хотят добраться, но не у всех есть возможность! Разве не так?

– Так, но при условии, что тылы прикрыты. – Олег поглубже надвинул шляпу на глаза. Солнце светило в лицо слишком ярко, лучи словно норовили поселиться у него на внутренней стороне век. – А ты мало того что лезешь на рожон – еще и не хочешь обеспокоиться элементарными…

– Это. Мое. Право. И твое. Как гражданина, – отчеканила Саша. – Еще не всех в этой стране удалось запугать!

И не успел Олег сказать хоть слово, Саша сказала:

– Я могу показать нагляднее!

Она подошла к ближайшему дереву, поставила левую ногу на ствол и, чуть подпрыгнув, повисла на ближайшей ветке, словно готовая выполнять норматив по подтягиванию.

– Эй, ты собралась…

Саша не слушала. Согнув локти, она подтянулась, играючи вынесла тело вверх – так, словно проделывала этот трюк уже сотни раз, и уселась прямо на ветке.

– И что, ты думаешь, что залезть в набитый ментами театр – то же самое, что залезть на дерево?

Саша дотронулась пальцами до листа – какого-то не по-летнему желтушного, будто заболевшего чем-то.

– Вот видишь листок? А теперь лови.

Она сорвала и пустила его по ветру. Лист сначала мягко планировал, но потом налетевшим порывом ветра его сорвало с намеченной траектории и понесло прочь, в сторону памятника Грибоедову и надрывающих глотки панков.

– Можешь спокойно висеть себе на дереве и желтеть, пока сам не заметишь, как наступит смерть. Дальше ты упадешь на землю и тебя сгребут в мешок. Вон тот чувак сгребет, например, – она махнула рукой в сторону человека в сине-оранжевой спецовке, который собирал мусор в большой полиэтиленовый мешок. – А можешь взять и полететь – навстречу чему-то неизвестному. Просто потому, что так надо.

– Романтично. Пока тебя не сгребет ветер, – буркнул Олег. – И не впечатает в какую-нибудь стену. Или не разорвет о шины. Всё равно ты сам сделать ничего не можешь. Ну, если продолжать аналогию с листом.

Саша хмыкнула и отвернулась на мгновение, как будто заметила что-то вдалеке.

– По мне уж лучше так, чем сидеть на жопе ровно. Но есть и другой вариант.

Она обхватила рукой ветку и потянула со всей силы на себя, так, что ветка издала старушечье «и-и-и-и». В следующую секунду Сашу уже было не различить за опахалом из листьев.

– Например, вот так можно спрятаться от проблем, в случае чего!

Олег хотел сохранять серьезность, но не выдержал и рассмеялся.

– Ну, если я в твоем раскладе символизирую проблемы, – сказал он, – то я ведь всё равно в курсе, что ты сидишь на ветке. Просто мне тебя плохо видно – но я всё равно знаю, что ты там.

– Эй, молодые люди! – Как бы в подтверждение слов Олега, донеслось откуда-то со стороны.

Почти не сговариваясь, Олег с Сашей бросились в сторону метро. Они даже не увидели, кто их окликнул: это мог быть тот же мужик в спецовке, – и остановились только возле памятника Грибоедову.

Тут Саша впервые за сегодня улыбнулась. Олег подумал, что улыбка у нее была очень красивой.

– Мне на красную. А тебе?

– Мне тоже, но в другую сторону…

– Давай ты не будешь за меня решать, в какую сторону мне?..

Олег не нашелся, что ответить.

…Нужно было попробовать в последний раз. Если не убедить – то хотя бы успокоить совесть.

Олегу не нравилось, что шум в голове и шум метро слипались в один ритмичный верлибр, который гудел громче любых рациональных мыслей.

– Саш, только, пожалуйста, – московское метро всегда нужно перекрикивать, чтобы что-то сказать, словно поезда и дорогой мрамор станций лучше тебя знают, какие звуки надо транслировать, а какие нет, – пожалуйста, не ходи туда. Мы еще уломаем Васильича. Может быть, Элина, мой редактор, поговорит с ним…

– Я не хочу никого уламывать! – крикнула Саша под аккомпанемент приближающегося поезда. Олег хотел было возразить – но Саши на платформе уже не было, а вокруг были спешащие с работы люди, пытающиеся обогнать ветер заполненных до отказа вагонов, но тот, кто желает обогнать ветер, вызывает лишь снисходительную улыбку.

Остался только запах духов с ароматом вишни и кардамона. Олегу вдруг захотелось последовать за этим запахом, сесть не на свое направление и поехать куда-то в сторону «Бульвара Рокоссовского» – до того момента, пока запах не затеряется окончательно между кожаных сидений и натертых тысячей ладоней стальных поручней метро.

И тогда Олегу стало страшно.

Саша

Но Саша поехала не домой.