(не)свобода

– Может, для кого-то такой способ лучше действует, – сказал Олег. – Потом держишь у себя предмет искусства как напоминание о… О важности доброты, что ли…

Саша прищурилась.

– Не думала, что о важности доброты нужно напоминать.

Олег промолчал.

У дверей редактора столкнулись с замглавреда Андреем, поджарым брюнетом лет за сорок, который хлопнул Олега по плечу и, шурша газетой, убежал куда-то по коридору в сторону отдела выпуска. На стенах у дверей редакторов одна за другой висели передовицы «Будущей» еще с девяностых, и у одной из панелей Саша вдруг замерла. Олег почувствовал, что рядом с ним вместо сконцентрированной энергии молодой ярости образовался вакуум. Саша зависла у передовицы «Будущей» за 2002 год: посреди пустого ряда театральных кресел сидит человек, не то полностью облаченный в бурку, на то накрывшийся мешковиной. Над фотографией шел заголовок: «Заложники войны». Саша как завороженная смотрела на газету.

Между ними вдруг возник Савелий Васильич, низкорослый, седой, с сигаретой в зубах и плохо вымытой кружкой кофе в руке, на секунду остановился у обложки, которую рассматривали Саша с Олегом, вздохнул: «Маша», – и хлопнул дверью своего кабинета. Сашу с Олегом он как будто даже и не заметил.

– Э-э-э, а он всегда такой?

– Только когда не в духе, – сказал Олег. А потом, занеся руку над дверью в кабинет Васильича, добавил: – Но в духе я его до сих пор не видел.

Однако не прошло и полминуты, как дверь в ответ на неуверенный стук распахнулась, и Васильич быстрым шагом, оставляя за собой шлейф из запаха растворимого кофе и табачного пепла, вернулся к столу, приземлился на свое кожаное кресло с высокой спинкой и жестом пригласил Олега с Сашей сесть напротив.

Половина кабинета была отдана под музей боевой славы. В огромном шкафу красного шпона со стеклянными дверцами выставлены дипломы, медали, фотографии, и тут же – развороты с разоблаченными коррупционерами, ехидными статьями о компаниях, допустивших экологические катастрофы, и о фальсификации выборов. На полке вдоль стены: Солженицын, Довлатов, потрепанный томик Чехова и большой подарочный сборник Кутзее. На черном столе лежали закрытые альбомы с фотографиями военных корреспондентов; на альбоме Кевина Сайтса всё еще был рассыпан свежий табак.

– Хорошо, что зашли сейчас, а то потом мне убегать надо, – сказал Васильич, держа в зубах сигарету и барабаня пальцами по клавиатуре. На Сашу с Олегом он даже не взглянул. – Ну, так что у вас?

– Это Саша, – кашлянув, сказал Олег. – Саша Шпак. Ее отца…

– На три года. Судья в трениках, – кивнул Васильич. – Помню, да. Позорище. И что?

– Саша учится на журналиста, и хотела бы…

– У нас уже все места для практики заняты. – Васильич продолжал деятельно что-то набирать. – А благотворительностью мы не занимаемся.

Олег подумал, что Саша сейчас вскочит и выйдет из кабинета, но случилось кое-что другое: она молча расстегнула рюкзак и хлопнула о стол замглавного подшитыми пачками бумаги. Бумага легла аккурат поперек Васильичевой клавиатуры. Тот занес пальцы над ней, но голову не повернул.

– Мои статьи, – пояснила Саша, поправив прядку волос. – Писала последние три месяца. Там немного о внутренней политике, немного об отце. Кое-что об универе. В сетевом журнале публиковала.

Васильич посмотрел наконец на нее, вздохнул, наугад выхватил одну из подшитых в небольшую папочку статей, начал листать. На каждую страницу у него уходило не больше пары секунд. Саша с напускным спокойствием ожидала вердикта. После беглого просмотра, сопровождавшегося бормотанием, кашлем и периодическими «м-да» и «ну ясно», Васильич закрыл папку и снова бросил взгляд на Сашу – на сей раз в нем была не только тяжесть, но и что-то вроде… Уважения? Сочувствия?

– Профессура, значит? И об этом все знали?

Саша кивнула.

– Но все молчали. Боятся. Если бы у них было меньше страхов по поводу ректора…

– Но у них не может быть меньше страхов по поводу ректора, учитывая, что там за ректор, – сказал Васильич и пригладил усы, размышляя.

– Когда статью выпустили, ее репостнули… – начала было Саша, но Васильич остановил ее взмахом руки. Побарабанил пальцами по столу, глядя в монитор.

– Ну, править, конечно, очень много, и структурой ты, Саша, не очень-то владеешь, но фактура… Интересная. – Он внимательно посмотрел на Сашу. – Но ты понимаешь, что мы пишем про жесткие вещи?

– Да, я понимаю.

Саша была какой-то непривычно строгой – хотя почему «непривычно», Олег вообще сколько с ней знаком суммарно, два часа? Может быть, она всегда именно такая: строгая и лаконичная, а ирония – защитный механизм.

Васильич кашлянул.

– Хорошо. Тогда, я думаю, мы бы взяли тебя на стажировку.

– Вы же говорили – у вас нет мест?

Васильич, пойманный на слове, замялся.

– Давай назовем это исключением для авторов, которые умеют складывать слова в предложения. Так что там, сколько у вас в универе требуют, три месяца?

– Я не по поводу стажировки, – возразила Саша. – Мне нужна работа. Оплачиваемая, я имею в виду.

Васильич удивленно взглянул на нее – и Саша быстро пояснила, пока замглавного не успел еще раз отказать: