Не свое время

Как бесцельно шепчет, как напрасно

Мать ребенку: что ты! я с тобой!

Он лежит – неумолимо ясно, –

Он уже уводит – путь земной.

Он ведет дорогой, бездорожьем,

Одного и с толпами людей –

Зимней стужей, мартовскою дрожью,

Юностью и зрелостью твоей.

Он теряет след в колючей чаще,

Он поземкой вьется по полям,

Он проходит городом гремящим

По задворкам и по площадям.

Сквозь грозы тяжелые раскаты,

Сквозь разлуки, жалобы и стон,

От утраты до другой утраты

Равнодушно пролегает он!

Не давая снисхожденья плоти –

Все вперед – и дальше, и вперед! –

Чтоб душа в его железном соте

Загустела в драгоценный мед.

1980

***

Этот мир в его основе,

Где с тобой нам вышло жить,

Никогда мне, право слово,

Не хотелось изменить.

Как бы ни было нам горько,

Сердцем верил горячо,

Что и тьма темна постольку,

Есть поскольку свет еще;

Что мучительное горе –

Тоже счастье – и одной

Их несет на берег море

Набегающей волной.

Их слиянье нераздельно –

Так зачем же ты опять

И напрасно, и бесцельно

Их пытаешься разъять?

Неотъемлем смех от стона,

И прекрасен без прикрас

Мир, где слезы Антигоны –

Слезы радости для нас;

Где не знаем мы, страдая,

О страданиях своих,

Что, быть может, жизнь иная

Обретет опору в них.

1980

***

И. Ф.

Себя преодолеть, в себе найти опору

Смогу ли я? Бог весть... В сырой не виден мгле

Ни сад, ни огород... В глухую ль эту пору

О листьях горевать и думать о тепле?

Дожить бы как-нибудь... Дожить? А разве стоит?

Уж, видно, стоит, брат, коль горько – а живешь,

Как этот сад, как пес, что заунывно воет,

Иззябнув в конуре, – и все чего-то ждешь.

Все ждешь: наступит день и будет солнце снова

Горящее, как медь, и душное, как мед;

Вздохнет просторно грудь и к слову встанет слово,

И речь издалека далеко уведет.

И прежняя любовь придет к тебе и страстно

Откроет губы – горькие, как дым, –

И запоет, что жизнь всегда прекрасна,

Что радость мы, как смерть, не избежим.

Пой, нежная! Ведь истинное чудо

Не в том ли есть, что, вопреки мечте,

За счастьем горе ждет, что мы все те же будем

В гремящей славе, в тихой нищете, –

Что все, что будет, – есть уже! – и ветер

Один несет и зной, и холода,

Что те же листья, оставляя ветви,

Взойдут на них, исчезнув без следа.

1980

***

С умытых лип струящаяся свежесть,

Скрип тормозов и скрежет на шоссе.

Да! Нет любви. Есть только страсть и нежность!

Огонь в крови и холодок в душе.

Есть две сестры с туманными глазами.

Я их встречал на улицах в Орле.

Весенними сырыми вечерами

Они порой маячили во мгле.

Одну я знал тогда. Другой не знаю

И посейчас. Но знаю, что придет

Еще пора – и в бледный сумрак мая

Она походкой легкою войдет.

Она войдет на краткий миг последний,

Стряхнет с плаща холодную росу,

Вино достанет – и, в ее колени

Упав лицом, я стихну и усну.

1980

***

На свете счастья нет...

А.С. Пушкин

Нет счастья, это так! Но радость есть, я знаю.

Прожить бы эту ночь – и я дождусь ее.

О, как я мал и слаб, когда я засыпаю,

Как тело холодит мне чистое белье...

Как мучится душа в какой-то муке страстной,

Как быстро и легко шумят в крови миры,

И влажно бормоча, несут, уносят властно

Во мглу безвольный ум пологие валы.

Последний свет погас. И только тьма забвенья...

Да я ли это здесь? Ну, кто расскажет мне?

Как черепки в горсти, обломки сновиденья,

Что память наугад нащупает на дне.

Из них не соберешь ни амфоры, ни чаши.

Но надо ль собирать? Не лучше ли забыть?

Как забываем мы ночные мысли наши,

Встречая новый день, и продолжаем жить.

Нет! Счастья в мире нет! Неполнота ущербна.

Но радость есть еще! Она приходит вдруг,

Когда зажжет весна на розоватых вербах

Серебряно-сырой, густой и нежный пух.

Прожить бы эту ночь. Прожить бы эти ночи.

Не оглянись назад! Не оглянись назад!

Иди сквозь сон, сквозь мрак – пусть из последней мочи:

Там на рассвете ждет в листве зеленой сад.

Пускай он облетит. Пускай мы облетаем.

Пусть путь у нас лежит – и труден, и непрям,

Пусть в страхе и в слезах порой мы засыпаем...

Но в радости еще дано проснуться нам.

1981

Месяцеслов

I

В доме свечки мерцают на ели,

Запах хвои плывет и смолы.

От дыханья январской метели

Запотевшие окна белы.

День скользнет, как с накатанной горки,

Сумрак ночи и долог, и жгуч;

Но красней мандариновой корки

Ненароком пробившийся луч.

Пусть гудит и гудит непогода;

Только стихнет сумятица бурь –

Втрое ярче небесного свода

Ледяная сырая лазурь.

Месяц просинец, года начало,

Середина суровой зимы!

Как стоят высоко и печально

Над домами густые дымы;

Как легки, как пронзительно сини

Тени тонких ракитовых лоз;

Как блестит распушившийся иней

На опущенных ветках берез!

Как лежит, ничего не скрывая,

Эта снежная даль впереди!

Как кричу я тебе, догоняя:

«Ну, куда ж ты? Постой! Погоди!»

Как в ответ ты смеешься счастливо,

Обернувшись ко мне на бегу,

Как сверкает твой след торопливый

На нетронутом прежде снегу!

Как глаза твои темны от света,

Как нежна их медовая глубь!

Как свежи от студеного ветра,

Как невинны касания губ!

II

Вьюжной ночью закутавши плечи

И зарю разметав в синеве,

Он идет – и лукав, и беспечен! –

Без царя в молодой голове.

Ни любви не тая, ни печали,

Он трубит в ледяную трубу,

Прославляя в заснеженной дали

Лисьи свадьбы да волчью гульбу.

То повалится в снег для забавы –

Видишь, там, где нахмурился дуб,

Возле комля оттаяли травы