В лагере наблюдаю на удивление хорошо организованный процесс: уже частично поставлены походные шатры, какие-то люди разводят огонь, что-то варят…
Меня удивляет то, что все, встретившиеся нам по пути, поприветствовав Алтынай, потом идут здороваться и со мной, как со старым знакомым. Протягивая при этом то кусок вяленого мяса, то курт, то лепёшку.
Когда достигаем центра лагеря и Алтынай находит какого-то человека, которого разыскивала (кажется, в ранге сотника), у меня уже еды с собой на полноценный ужин.
Перемолвившись с этим самым сотником буквально парой слов, Алтынай кивает на ближайший шатёр:
— Спим сегодня тут.
Затем она забирает у меня из рук половину лепёшки и кусок мяса, садится на уже кем-то постеленную кошму, закрывает глаза и жуёт с закрытыми глазами. Видимо, сбрасывая всё же серьёзное для тринадцатилетнего ребёнка напряжение…
— Не понимаю. Когда я тебя вёз от пашто вначале, я не увидел Орды: была толпа народа, где-то даже несчастная. — Тоже прикрываю глаза и говорю вслух, что приходит на ум. — И уж никак не упорядоченная. По крайней мере, похожего на порядок я ничего тогда не увидел. А сейчас вижу тех же людей, но уже как единое целое. Странно…
— Надо быть женщиной, чтобы чувствовать, как мать: нет надежды — всё равно что нет войска. — непонятно отвечает Алтынай, не открывая глаз, почему-то я это чувствую. — Тогда мы видели непобедимого врага, грядущий голод. Грозивший неизбежной смертью нашим детям. Угроза смерти детей очень плохо сказывается на порядке и дисциплине войска. Кроме того, лично я тогда ещё не отвыкла от брата, привыкла полагаться на его решения. А твоё внимание в тот момент было сосредоточено больше на мне, чем на окружающих. Ты и сейчас считаешь меня маленькой девочкой, а уж тогда… Согласен?
Киваю, потом соображаю, что она не видит сквозь прикрытые веки.
— Да, — дублирую голосом.
— Кроме того, поначалу лично я предательство пашто восприняла как удар от брата в спину. Растерялась. А сейчас я пришла в себя и вижу, что враги всего лишь люди. Не самые лучшие, но всего лишь люди. Чужие нам. Как вести себя с чужими, я знаю…
__________
Несмотря на положенное время, Наместник сегодня пропускает положенный вечером намаз: не то сегодня настроение, да простит Аллах…
Наместник знал хана туркан, прибывших в провинцию, и раньше: с ежегодных празднеств у Султана. Сам хан туркан, кстати, куда-то отправлялся с воинами по приказу Султана. Интересно, уже вернулся, что ли?
Наверное, всё-таки нет. Потому что иначе вызов на базарную площадь присылала бы не девчонка.
А с другой стороны, уже несколько разных людей за последние два часа донесли, что Орда начала прибывать на оговоренное место сотнями и полусотнями. Раскинув походный лагерь прямо под стенами города, в минуте скачки галопом от базара.
С убийством сына хана вышло, конечно, неладно… Но не искать же среди своих, в самом деле? Тем более, в жизни столько важных дел и удовольствий…
Хорошо бы, конечно, разогнать туркан, то есть, убрать лагерь Орды. От стен города. Но собственно войск и стражи в городе лишь около трёх сотен человек. Есть, конечно, ещё и дворцовая охранная сотня, но это так, декоративно. И против Орды несерьёзно.
Чтоб уверенно справиться с Ордой, надо поднимать окрестные рода пашто. Собирая их по окрестностям гор, разбросанным на десятки миль вокруг.
Чего у кочевников-туркан не отнять, конечно, так это мобильности и единоначалия: по своим правилам, на зов хана они являются галопом и в тот же момент. Как получат известие о сборе Орды.