Не то время, не те люди (СИ)

Все стены и его одежда были заляпаны кровью клиента. Выскочил из машины как чертик из табакерки, а солнце впилось в глаза острыми колючками и он не сразу увидел окруживших машину людей. Довольно большую толпу людей, смотревших на него с помесью неприязни и страха. Только он вылез из фургона, внутрь забрались трое незнакомых ему людей. Кто-то всучил ему бумажный сверток, но он уже ничего не понимал, видя перед собой лишь свой эскалейд.

Все, что он сейчас хотел — это залезть в свой кадиллак, и просто посидеть, перебирая воспоминания.

Но нашел силы завести двигатель и уехать.

Возникшее удивление при виде еще нескольких конвертов с деньгами в бардачке он сразу задавил, было все равно, когда он там успел их заработать.

На шестьдесят первый день он собрал себя в кучу и пересчитал заработанное. Только вот цифры в голове не отложились. Стопки купюр просто свалил в один пакет и сунул в шкаф на кухне.

На семидесятый день одиночества он снова получил визитку с номером. Он сразу вспомнил этот приятный женский голос, что без предисловий спросил у него, готов ли он еще поработать. На согласный краткий ответ собеседница только уточнила, точно ли готов, а то женский голос почему-то верил каким-то слухам. Названный адрес оказался ночным клубом. Услужливая память тут же подбросила ему часть воспоминаний.

Очень и очень приятных воспоминаний.

Таких приятных и уютных, что он не сдержал кривой удовлетворенной улыбки. И видать, зря только морду скривил. Стоявшие неподалеку внимательно следившие за ним два амбала очень сильно напряглись. Появившийся незнакомый парень его знал, окликнул и даже придержал дверь, приглашая внутрь. Лицо это красивой пожилой женщины тоже сразу вспомнил.

А вот кучу ненужных слов, что он выглядит отвратно и заметно сдал в весе с последней их встречи, пропустил мимо ушей.

Было похрен.

Сидевшего в подвале ночного клуба мужика он даже тронуть не успел. При виде него пленник соловьем распелся, видимо, он уже и тут успел заработать себе репутацию. Не стал ждать разрешения свалить, уехал сразу.

На семьдесят первый день обнаружил на своей кухне еще один сверток с баблом. Работодательница, не заморачиваясь, отправила кого-то забраться к нему в дом и положить заработанное на стол.

Он укатил прочь в тот же день.

Пункта назначения как такового не было. Первая же трасса повела его подальше от этого города. И еще дальше от ведьмы, чей вылезший вдруг голосок в голове ехидно наехал на него, что он совсем уж безалаберно себя ведет.

Снова какие-то заправки, какие-то придорожные мотели.

Город на пути он пропустил. Поехал дальше, не думая ни минуты.

И еще один. И еще несколько.

Еще один город встретил его холодом и плохими дорогами. Очнулся от пелены забытья, окоченевший, посреди сугробов, от стука в окно. Замотанный в шарф по самые глаза мужичок глухо спросил о его состоянии.

Он был почти в порядке.

Только было пофигу, что мужичок без спросу подцепил тросом эскалейд и в два рывка вытащил его застрявшую тачку из ямы. И было пофиг, что его волоком так и потащили до ближайшего поселения.

Он там и остался. Первый же предложенный ему домик где-то в самых ебенях сразу купил за наличку. В этом же поселении оставил на сохранение свой эскалейд, взамен приобрел пикап. Эта тачка видела и лучшие времена, но была послушной и надежной. Да и дорогу от его домика до поселения лучше держала, чем его навороченный понтами кадиллак.

На восемьдесят девятый день одиночества он сидел напротив печки в своем новом доме и бездумно таращился в огонь. Местные его почти не трогали, из банальной вежливости здороваясь, когда он спускался за продуктами.

На сотый день он начал с ней мысленно разговаривать.

И ведьма ему даже отвечала, тыча ему на мелочи. Обустраивался на новом месте, послушно выполняя поручения тихого любимого голоска в своей голове.

И начал оттаивать.

Голоса в голове ему почти хватало. Ее голос даже как-то пнул его посреди дня из дома и отправил его в деревушку. Голос ведьмы заставил его сорваться из своего убежища и добраться до поселения, двигал его ногами и телом, сажая за барную стойку местного бара. Накачался он знатно, но голова была до изумления ясной, потому что прекрасно видел творящееся вокруг него оживление, даже уловил пару фраз, брошенных вскользь, о том, что он, наконец, осчастливил местных своих присутствием. Правда, сказавший это местный егерь был доброжелателен, миролюбиво отсалютовав ему пивной банкой. Пожилой индеец-бармен, хозяин заведения, только буркнул вполголоса что-то резко этому парнишке, и тот сразу помрачнев, смылся.

Уже сидя дома перед печкой, он прислушался к себе и понял, что голосок в голове не просто его хвалит, но и разрешает ему удовлетворить себя. Немного шокированный осознанием, что все это время он даже и не помышлял об онанизме, с нескрываемой радостью разделся догола.

Остановился через многие часы от дичайшей боли между ног. На радостях чуть кожу себе на члене не содрал. Но похвала в голове его успокоила.

Ведьма был им довольна.