Не той стороною

Придоров до тех пор отделывался от предпринимателей тем, что посылал им письма с небылыми историями о своей деятельности. Теперь наступило время, когда братья должны были убедиться в том, что он делал. Придоров же и в ус себе не дул. Он считал контракт с немцами достаточно ловкой сделкой, чтобы не бояться уголовной ответственности за мошенничество. Наивный и неосведомленный Эйншток, целиком доверившись русскому дельцу, не дал себе труда получше ознакомиться с советским законодательством о концессионных предприятиях. Право же на участие в концессионных предприятиях в качестве хозяев, ком-панионов и пайщиков имели отнюдь не советские граждане, а только иностранцы, и, обратись Эйншток теперь в суд — немецкие капиталисты сами оказались бы виновными в обмане Советского правительства, поскольку предоставили Придорову право на участие в прибылях концессии и на представительство их интересов своему компаньону.

Это Придоров знал и за последствия не беспокоился.

Однако, чтобы легче объясниться с Эйнштоками, когда они приедут, Придоров решил все же проведать завод.

Завод продолжал кое-как работать. Дирекции, как ни неопределенно было положение, удавалось получать заказы и продолжать работу впредь до появления концессионеров. И администрация и рабочие решили про себя, после того как неопределенность положения из временной превратилась в хроническую, что концессионер и вообще не явится больше. Поэтому появление Придорова на заводе оказалось совершенно неожиданным, и здесь произошло то, чего больше всего боялся Русаков. Придоров узнал в помощнике директора завода своего бывшего помощника Всеволода Лугового.

Произошло это внезапно. Придоров на автомобиле подъехал к заводу и, встретив у ворот табельщика, узнал, что директор с минуты на минуту должен приехать, а его помощник, товарищ Русаков, находится в литейной.

Придоров направился в мастерские и при входе в литейное отделение встретился с Русаковым. Русаков вышел, направляясь в контору, и почти столкнулся с своим прежним начальником.

Придоров вдруг узнал его и пораженно остановился.

Русаков, увидев, что отступать поздно, решился и с сдержанным спокойствием подошел к инженеру.

— Лавр Семенович? — спросил он, подавая руку и ошарашивая Придорова на вид спокойно.

— Л... Луговой? — не сразу выговорил Придоров.

— Нет... Здесь меня зовут Александром Павловичем Русаковым. Я недавно приехал, скрываюсь здесь и прошу вас не называть меня Луговым при других.

Придоров сообщнически оглянулся.

Он понял это таким образом, что Русаков приехал из-за границы с контрреволюционной целью и намеренно поступил для этого на завод. Не зная еще, какую пользу сумеет он извлечь из этого обстоятельства, Придоров все же обрадовался и сообщнически понизил голос.

— Долго вы здесь пробудете?

— Не знаю. Не от меня зависит.

Русаков щупал его глазами и ждал дальнейших расспросов.

Придоров на шаг отступил.

— А что с вашей женой и ребенком, узнали вы?

Русаков потемнел.

— Ничего не знаю. Недавно ездил в Одессу, нужно было там пробыть один день, хотел найти какие-

нибудь их следы, но знакомых не встретил и даже не знаю, живы ли они.

— И вы не знаете, что Льола была моей женой?

— Вашей женой? Неужели? Как? Что вы говорите?

Русаков сделал вид, что для него сообщение Придорова — неслыханная вещь.

— Мы разошлись теперь... Прожили вместе больше года... теперь не знаю, где она. Все время хотела разыскать вас.

Придоров говорил не все, что он знал, решив сначала выведать от Русакова о его делах, но о Льоле скрыть не рисковал.

Русаков внутренне просветлел. Даже Придоров должен был признать, что Льола не забыла мужа.

— Если бы мог узнать, что теперь с ней! — мог он только выдохнуть.

Оп с облегчением увидел, что к воротам подъехал директор, воспрянул, заставляя и инженера повернуться в сторону конторы.

— Директор, — объяснил техник, принимая официальный, деловой вид. — Пойдемте, сговоритесь с ним о том, что вы хотели узнать, но еще раз прошу иметь в виду мое положение... Меня зовут Александр Павлович Русаков. Называйте Русаковым и не обнаруживайте, что знали меня когда-нибудь. Старайтесь избегать меня и не расспрашивайте обо мне у других.

— Хорошо, я же не маленький, знаю... Старого знакомого погубить.

Он, в подтверждение своего сочувствия, жевнул раза два челюстью. Про себя между тем соображал, как он может использовать неожиданную встречу с первым мужем Льолы. Решил, что это виднее станет, когда он, в качестве одного из хозяев завода, начнет говорить в конторе о штате рабочих и служащих.

Оба пошли в контору.

Придоров шел без особых намерений на завод. Теперь же он вдруг решил показать себя хозяином и

выразить директору возмущение на загрузку завода заказами и на непринятые меры к сокращению рабочих. Он знал, что администрация завода вольна была поступать, как хочет, пока он не появлялся здесь, но ему и нужно было поговорить только для того, чтобы потом перед Эйнштоком свалить всю вину за собственное бездействие на завод.