Не только на Рождество

После разговора с матерью я, совершенно разбитая, размышляю о том, как в одночасье рухнула моя жизнь. Еще пару недель назад я чувствовала себя счастливой в отношениях (хотя и с неверным мужчиной), имела хорошо оплачиваемую работу айтишника (с отвратительным боссом) и проживала в доступной (пусть даже не слишком обустроенной) квартире. Теперь я временно бездомная, одинокая и, скорее всего, безработная. Как и почему все это произошло? Чем я это заслужила? Я не религиозный человек, но всегда интуитивно придерживалась буддийского взгляда на вещи, который сводится к нехитрой мысли: что посеешь, то и пожнешь. Неужели я, сама того не ведая, навлекла на себя все эти невзгоды? Я порылась в памяти, анализируя свои поступки за последние месяцы. Допустим, я разворчалась на рабочем совещании на прошлой неделе, когда Карл объявил о скором переходе к практике «свободного стола»[9] в связи с сокращением накладных расходов. (Я лишь заметила, что за выслугу лет имею право на собственное личное пространство, хотя бы ограниченное ящиками стола, на что вечно недовольный Карл заявил, что выслуга лет предполагает обязанность подавать пример остальным.) А еще я не слишком любезно обошлась с бродягой, который приставал ко мне на выходе из супермаркета «Теско»[10] прошлым вечером. Но он вынырнул из темноты и напугал меня до смерти, и я не думаю, что такой подход должен приветствоваться. Хотя старик казался вполне безобидным. Может, если бы я вернулась в магазин, то застала бы его там? Или уже слишком поздно заглаживать вину? И вообще, имеет ли закон кармы обратную силу?

В сознание возвращаются слова Лайонела, брошенные в тот вечер, когда он признался в измене. «Иногда ты умеешь быть такой беззаботной, Чарли. Честно говоря, я думал, тебе все равно». Мне было не все равно, но, возможно, по другой причине. Я проснулась на утро после его ухода с ожиданием щемящей боли в сердце, но вместо этого почувствовала что-то вроде изжоги. Да, внутри все как будто выжжено: злостью на любовь, злостью на Лайонела и больше всего – на саму себя, за то, что позволила отнять у меня часть жизни. В конце концов, я тоже оказалась неверной – в некотором смысле. Я изображала счастливую жизнь, но не чувствовала себя счастливой.

Внезапно появляющаяся медсестра отдергивает занавеску.

– Проснись и пой, – отрывисто говорит она. – К тебе посетитель. – Она отступает в сторону, и я вижу у нее за спиной Джез – в выцветшей зеленой куртке от Barbour и плоской шерстяной кепке из тех, что любят валлийские овцеводы. Ее темно-каштановые волосы собраны в тугие пучки по обе стороны головы, широкие брови высоко изогнуты, почти исчезая под козырьком кепки.

Джез кивает медсестре, когда та уходит, и делает шаг к кровати.

– Ох, – сочувственно произносит она, оглядывая меня.

Я глуповато помахиваю рукой.

– Спасибо, что приехала. Хотя в этом и нет необходимости. – На самом деле для меня облегчение – видеть сестру, и я безумно благодарна ей за то, что она проделала весь этот путь.

Джез улыбается.

– Я думала, твоя мама преувеличивает. Но должна сказать, что выглядишь ты хреново.

– Я тоже рада тебя видеть.

– А ты не могла… откатиться в сторону или что-то в этом роде?

– Я обязательно попрактикуюсь в следующий раз.

Джез оглядывается через плечо и понижает голос.

– Что за мерзкий запах?

– Может, крови? Смерти? Это больница.

Джез качает головой и морщит нос.

– Больше похоже на дезинфицирующее средство.

– Я попрошу их ничего тут не драить.

– Не беспокойся. Я не собираюсь тут долго торчать. С тобой закончили?

– Думаю, они собираются проделать еще несколько унизительных процедур.

Джез слегка хмурится.

– Дело в том, что… у меня времени в обрез.

– О!

– Ты идти можешь?

– Как далеко?

– Я припарковалась во втором ряду прямо у входа.

– Это в Челси-то? С ума сошла? Тебя же отбуксируют!

– Нет, если ты поторопишься.

Когда спустя несколько минут мы выходим на улицу, щурясь от яркого дневного света, потрепанный «Лендровер» Джез каким-то чудом все еще стоит там, где она его оставила. Пока я с трудом пробираюсь на переднее пассажирское сиденье, Джез убирает с приборной панели знак парковочного разрешения инвалида и прыгает за руль.

– Чье это разрешение? – спрашиваю я.

– Марго.

– Кто такая Марго?

– Стареющая веймарская легавая.

– У тебя есть парковочное разрешение для собаки?

– У нее дисплазия тазобедренного сустава. Это очень серьезно.

– Но ее нет в машине.

– Она могла бы здесь быть, – защищается Джез.

Джез управляет массивным «Лендровером», как танкером, прокладывая путь сквозь янтарные огни светофоров на перекрестках и время от времени подавая сигнал, похожий на корабельный гудок. Водители и пешеходы бросаются прочь с дороги, как испуганные кролики. Я подумываю о том, чтобы попросить ее заскочить ко мне, чтобы забрать кое-какие вещи, но потом вспоминаю, что спальня лежит в руинах, а одежда вряд ли пригодна для носки – если уцелело хоть что-то из одежды. Благодаря очень заботливому пожарному у меня есть пальто, телефон и сумка, не считая того, что было на мне во время взрыва.